Девушка с нижнего этажа - [56]

— Раз вы убедились, что я могу за себя постоять, то, может быть, скажете, где найти Билли Риггса?

Дера подставляет мне голову, чтобы я ее погладила. Нэйтан запускает ладонь в шерсть на ее спине.

— У меня для вас два условия.

Мужчины, неспешно направляющиеся к «Церкви», повернули головы в нашу сторону, но прошли мимо нас молча.

— Я пойду с вами, и вы скажете мне почему.

— Что почему?

— Почему мисс Ягодка?

Мы с Нэйтаном — я спереди, он сзади — начинаем еще усерднее наглаживать Деру. Собака может и облысеть — так рьяно мы треплем ей шерсть. Раз уж меня раскрыли, компания мне не помешает. Что же до вопроса «почему?»…

— Ваша семья, — начинаю я объяснять и тут же поправляюсь: — ваше семейное дело много лет помогало мне постигать мир. Мне хотелось вас как-то отблагодарить.

Нэйтан моргает.

— Очень… впечатляюще.

От всех невысказанных слов воздух между нами становится гуще.

Нэйтан принимается расправлять складки на куртке, а я — снимать травинки с рукавов платья.

— Что ж, мисс Ягодка, тогда проследуем на Коллинз-стрит.

Это уже больше похоже на правду. Нэйтан подает мне руку. И я беру ее, хотя за столько лет научилась сама подниматься, если оступаюсь на мостовой.

Двадцать четыре

Мисс Ягодка!

Недавно я купила соломенную шляпку, но она мне мала. Как можно это исправить?

Простоволосая атлантка

Уважаемая простоволосая атлантка!

Вскипятите чайник. Направьте струю пара внутрь шляпы и крутите ее, взявшись за поля, чтобы пар распределялся равномерно. Не обожгите пальцы! Когда шляпа немного остынет, осторожно наденьте ее на голову. Шляпу нужно будет проносить по меньшей мере два часа, чтобы окончательно приняла нужную форму.

Искренне Ваша, мисс Ягодка

— Должен признаться, я представлял вас совсем по-другому, — Нэйтан наконец нарушает мучительно долгое молчание.

— Со мной вечно такая история.

Снова повисает тишина, и мы идем, стараясь не наталкиваться друг на друга. Дера, подняв хвост, бежит сбоку от меня, и, кажется, единственная в нашей компании чувствует себя свободно.

— У меня к вам было столько вопросов, а теперь не могу припомнить ни одного из них.

— Молчание — вот лучшее решение.

— Кто вы?

— Если это ваш способ расположить к себе даму, вам следовало бы его усовершенствовать.

Нэйтан фыркает:

— Мы знакомы уже довольно давно, но я до сих пор не знаю вашего имени.

— Джо Куань.

Мы сворачиваем за угол, и перед нами, словно замызганный ковер, расстилается Коллинз-стрит.

Нэйтан замедляется, чтобы не столкнуться с идущим навстречу пьянчугой.

— Добро пожаловать на Коллинз-стрит. Отсюда можно уйти с грязными ботинками и вычищенными карманами.

Обители порока заговорщически жмутся друг к другу, будто насквозь прогнившие зубы. В конце улицы — точь-в-точь последний уцелевший моляр — высится церковь. На Коллинз-стрит можно насквозь пропитаться спиртом, а потом в два счета смыть с себя все грехи. Мы обходим компанию белых и черных мужчин, играющих в кости, и уличных торговцев, которые пытаются всучить всем подряд лечебные масла и черный опиум.

— Откуда вы родом, мисс Куань?

— Зовите меня просто Джо.

Я замолкаю, и брови Нэйтана принимают форму вопросительного знака.

— Кто ваши родители? — не сдается он.

— Мистер Белл, я понимаю, что вы журналист и что привычка докапываться до сути вещей у вас в крови. Но я бы попросила вас ограничиться более общими вопросами.

— Договорились. Кто вообще ваши родители?

Я еле сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться, и мотаю головой, пытаясь не вдохнуть резкий запах лежалого табака, человеческого пота и помоев.

— А как насчет предельно частных вопросов? Например, какое у вас любимое слово?

— Кутерьма. — Я решила соврать. Я ни за что не признаюсь Нэйтану, что мое любимое слово — влюблен. — Мне нравится, как шевелятся губы, когда его произносишь. Если я угадаю ваше любимое слово, вы перестанете шевелить губами?

— Разве это возможно? В мире столько разных слов.

— Донкихотский.

После того как мистер Белл прочитал сыну роман «Дон Кихот», Нэйтан целый год называл все вокруг донкихотским: начиная с липнущих к рубашке крошек и заканчивая мухами, которые не двигаются с места, пока на них не дунешь.

— Откуда вы…

— У вас по-прежнему шевелятся губы.

Нэйтан замолкает, но каждая черта его лица буквально кричит о неверии в происходящее. Мне никак нельзя возбудить подозрения.

— Просто угадала. Я же говорила вам, что читаю «Фокус», а вы слишком уж часто используете это слово.

Нэйтан останавливается у бледно-лилового дома в викторианском стиле. Если присмотреться, можно увидеть, что краска облупилась. Серые балки и наличники, похоже, когда-то были белыми (этот цвет в городе с железной дорогой часто становится причиной расстройств).

На террасу выходит то ли лепрекон, то ли человек — мужчина с крошечным носом. Он бросает на нас злобный взгляд, и зажатая в зубах сигарета повисает в углу рта, осыпаясь щепоткой пепла. Пока мы поднимаемся по ступеням, он с важным видом спускается нам навстречу, шагая шире, чем можно ожидать от человека такого роста.

— Желаю вам от души повеселиться с этой хорошенькой телочкой, — с резким ирландским акцентом произносит мужчина и разражается смехом.

«От души повеселиться…» — смысл фразы долетает до Нэйтана не сразу. Резко обернувшись, он собирается было догнать лепрекона, но я хватаю его за руку.