Девочка с пальчик - [4]
Если бы мне предстояло обрисовать коллективный портрет взрослых, включая себя самого, этот портрет получился бы не слишком лестным.
Хотел бы я быть ровесником Девочки с пальчик и ее приятелей: в восемнадцать все еще можно переделать, придумать заново.
Надеюсь, что жизнь мне отпустит еще некоторое время, и я сумею поработать вместе с этими ребятами, которым посвятил свою жизнь, всегда испытывая к ним почтительную привязанность.
II. Школа
Голова Девочки с пальчик
Иаков Ворагинский в своей «Золотой легенде» рассказывает, что во времена гонений на христиан, учиненных императором Домицианом, в Лютеции произошло чудо. Римская армия схватила Дионисия, которого первые христиане Парижа избрали епископом. Он был брошен в тюрьму, подвергнут пытке на острове Сите и приговорен к отсечению головы на холме, который впоследствии получил название Монмартр.
Не пожелав подниматься на вершину холма, ленивая солдатня казнила жертву на полдороге. Голова епископа покатилась на землю. Тогда – о ужас! – обезглавленный Дионисий встал с колен, подобрал голову и, держа ее в руках, продолжил карабкаться вверх по склону. Чудо! Легион в ужасе бежал. Иаков добавляет, что Дионисий задержался у источника, чтобы ополоснуть голову, а затем двинулся дальше, к нынешнему городку Сен-Дени. Теперь он канонизирован.
Девочка с пальчик открывает свой компьютер. Хотя она не помнит этой легенды, ей тем не менее кажется, что перед нею, у нее в руках ее голова, напичканная всевозможными науками и в то же время ясная, – поисковики находят нужные тексты и изображения, а программы обрабатывают бесчисленные данные куда быстрее, чем это могла бы сделать она сама. Там, в отрыве от себя, она держит свою доселе бывшую внутреннюю познавательную способность, подобно тому как святой Дионисий нес в руках свою голову. Девочку с пальчик обезглавили? Случилось чудо?
С недавних пор мы все превратились в святых Дионисиев. Мозг отделился от головы с ее костями и нервными клетками. Компьютер – ящичек у нас в руках – вмещает в себя и приводит в действие то, что мы называли нашими «способностями»: память, причем тысячекратно более мощную, чем наша; воображение, нашпигованное миллионами образов; и даже разум, ведь компьютерные программы могут решить сотни задач, с которыми мы бы в одиночку не справились. Наша голова лежит перед нами, в овеществленном ящике мысли[6].
Что по отсечении головы остается у нас на плечах? Интуиция, изобретательная и неуемная. Знания загружены в ящик, но охота к изобретению по-прежнему с нами. И любопытство: неужели мы обречены быть умными?
Когда появилось книгопечатание, Монтень, как я уже говорил, предпочел ясную голову накопленным знаниям, поскольку их запас, уже объективированный, стоял у него на полках в виде книг. До Гутенберга историкам требовалось знать наизусть сочинения Фукидида и Тацита, те, кто интересовался физикой, заучивали труды Аристотеля и греческих механиков, а те, кто совершенствовался в ораторском искусстве, – сочинения Демосфена и Квинтилиана… Иначе говоря, все они пичкали голову. Способ сэкономить: на запоминание места книги на полке уходит меньше ресурсов памяти, чем на хранение всего ее содержания. Новый способ сэкономить, более радикальный: нет надобности помнить даже место книги – этим занят поисковик.
Отрубленная голова Девочки с пальчик – уже не та, что прежние головы, которым лучше было быть ясными, чем напичканными наукой. Девочке с пальчик больше не нужно усердно трудиться, чтобы приобрести знание – вот оно, тут, перед ней, объективное, коллективное, уже собранное и взаимосвязанное, доступное в любую минуту, десять раз перепроверенное и уточненное. Поэтому она может заняться пустым местом над своей шеей. Там – свежий воздух, ветерок, того лучше – свет, который изобразил Боннб, живописец-академик, на своем полотне с чудом святого Дионисия в парижском Пантеоне. Там обитает новый гений, изобретательный ум, чистая познающая субъективность. Секрет Девочки с пальчик, ее отличие – в этой прозрачной пустоте, за этим ласковым бризом: знание, почти даровое, однако едва уловимое.
Не возвещает ли Девочка с пальчик конец эры знания?
Твердое и мягкое
Как произошла столь радикальная перемена в природе человека? Будучи практичными и склонными к конкретике, мы не можем отрешиться от представления, будто революции имеют дело с осязаемыми вещами: для нас важны орудия – молотки, серпы. Такими же «твердыми» и осязаемыми именами мы называем порой исторические периоды: вспомним промышленную революцию, бронзовый век, железный век, век тесаного камня, век шлифованного камня. На мягкое – знаки – мы, до известной степени слепые и глухие, обращаем меньше внимания, чем на все эти осязаемые, твердые, утилитарные машины.
Однако изобретение письма и, позднее, книгопечатания преобразило культуры и общества сильнее, чем совершенствование орудий труда. Твердое воздействует на вещи, мягкое – на учреждения людей. Техника предполагает и развивает навыки; технология предполагает и развивает гуманитарные науки, публичные собрания, политику и общество. Разве могли бы мы без письменности объединиться в города, сформулировать право, учредить государство, помыслить монотеизм и историю, изобрести точные науки,
Когда речь идет о любви, у консервативных родителей Фрэнка Ли существует одно правило: сын может влюбляться и ходить на свидания только с кореянками. Раньше это правило мало волновало Фрэнка – на горизонте было пусто. А потом в его жизни появились сразу две девушки. Точнее, смешная и спортивная Джо Сонг была в его жизни всегда, во френдзоне. А девушкой его мечты стала Брит Минз – красивая, умная, очаровательная. На сто процентов белая американка. Как угодить родителям, если нарушил главное семейное правило? Конечно, притвориться влюбленным в Джо! Ухаживания за Джо для отвода глаз и море личной свободы в последний год перед поступлением в колледж.
Книгой «СПЯЩИЙ БОГ 018» автор книг «Проект Россия», «Проект i»,«Проект 018» начинает новую серию - «Секс, Блокчейн и Новый мир». Однажды у меня возник вопрос: а какой во всем этом смысл? Вот я родился, живу, что-то делаю каждый день ... А зачем? Нужно ли мне это? Правильно ли то, что я делаю? Чего же я хочу в конечном итоге? Могу ли я хоть что-нибудь из того, к чему стремлюсь, назвать смыслом своей жизни? Сказать, что вот именно для этого я родился? Жизнь похожа на автомобиль, управляемый со спутника.
Автор приглашает читателя послужить в армии, поработать антеннщиком, таксистом, а в конце починить старую «Ладу». А помогут ему в этом добрые и отзывчивые люди! Добро, душевная теплота, дружба и любовь красной нитью проходят сквозь всю книгу. Хорошее настроение гарантировано!
Этот роман о старости. Об оптимизме стариков и об их стремлении как можно дольше задержаться на земле. Содержит нецензурную брань.
Погода во всём мире сошла с ума. То ли потому, что учёные свой коллайдер не в ту сторону закрутили, то ли это злые происки инопланетян, а может, прав сосед Павел, и это просто конец света. А впрочем какая разница, когда у меня на всю историю двенадцать листов дневника и не так уж много шансов выжить.
Впервые доктор Грин издал эту книгу сам. Она стала бестселлером без поддержки издателей, получила сотни восторженных отзывов и попала на первые места рейтингов Amazon. Филип Аллен Грин погружает читателя в невидимый эмоциональный ландшафт экстренной медицины. С пронзительной честностью и выразительностью он рассказывает о том, что открывается людям на хрупкой границе между жизнью и смертью, о тревожной памяти врачей, о страхах, о выгорании, о неистребимой надежде на чудо… Приготовьтесь стать глазами и руками доктора Грина в приемном покое маленькой больницы, затерянной в американской провинции.
«Добро пожаловать в овеществленное прошлое виртуального будущего! В этой книжке помещены два эссе, написанные в 1990-е годы, когда Сеть только-только превратилась в существенный элемент повседневной жизни. Сегодня для нас, граждан постиндустриального общества, настолько естественно обмениваться информацией по компьютерной сети с людьми в любой точке мира, что мы об этом даже не думаем. Для двадцатилетних студентов Университета Вестминстера, где я преподаю, Сеть – нечто такое, что было всегда. Это поколение не представляет, как родители вообще ухитрялись общаться и работать, делать покупки и заниматься политикой без компьютеров, ноутбуков, планшетов и смартфонов».
“Не все люди склонны к прокрастинации, и не каждому прокрастинатору способна помочь стратегия упорядоченной прокрастинации, поскольку иногда это свойство является проявлением проблем посерьезнее, а для их решения нужен более глубокий подход, нежели поверхностное философствование. Тем не менее, если судить по моему почтовому ящику, на этих страницах многие смогут разглядеть себя и в результате если не решить свою проблему полностью, то хотя бы испытать облегчение. Нелишним бонусом будет и целый ряд симпатичных понятий, которые можно применить к себе, таких как акразия, горизонтальная организация, приоритетность заданий, синдром незакрытых скобок”.
“Я вспоминаю, как впервые услышал о радио. Это были иронические газетные заметки о настоящем радиоурагане, грозящем опустошить Америку. Тем не менее создавалось впечатление, что речь идет не только о модном, но действительно современном деле.Это впечатление затем рассеялось очень скоро, когда мы услышали радио и у себя. Сперва, разумеется, удивлялись, как доходят эти звуковые передачи, но потом это удивление сменилось другим удивлением: что за передачи приходят из воздушных сфер. То был колоссальный триумф техники: венский вальс и кулинарные рецепты отныне наконец доступны всему миру.”.
«Культурная индустрия может похвастаться тем, что ей удалось без проволочек осуществить никогда прежде толком не издававшийся перевод искусства в сферу потребления, более того, возвести это потребление в ранг закономерности, освободить развлечение от сопровождавшего его навязчивого флера наивности и улучшить рецептуру производимой продукции. Чем более всеохватывающей становилась эта индустрия, чем жестче она принуждала любого отдельно стоящего или вступить в экономическую игру, или признать свою окончательную несостоятельность, тем более утонченными и возвышенными становились ее приемы, пока у нее не вышло скрестить между собой Бетховена с Казино де Пари.