Девочка с пальчик - [6]
Изменился субъект мышления. Нейроны, которые поддерживают белое пламя над обрубленной шеей, уже не те, что пробуждались в головах наших предков письмом и чтением, а теперь стрекочут в компьютере.
Отсюда – новообретенная автономия мысли, спутники которой – раскованные движения тела и гомон.
Голоса
До сегодняшнего утра преподаватель в классе или аудитории передавал знание, которое отчасти уже содержалось в книгах. Он оглашал написанное, читал со страницы-источника. Если он изобретал что-то новое, – а это редкость, – на следующий день появлялась страница в сборнике. В общем, он был глашатаем на трибуне кафедры. И вещал, требуя тишины. Теперь это невозможно.
Поднимающаяся в детстве, в подготовительных и начальных классах, в средней школе волна болтовни нарастает, как цунами, и достигает пика в студенческих аудиториях, которые сегодня – впервые в истории – наводнены гулом, заглушающим извечный голос книги. Это явление настолько обыденное, что его уже не замечают. Девочка с пальчик не читает книг и не желает слушать озвученный текст – как собачка со старинной рекламы, не узнающая хозяйский голос. Вынужденно молчавшие в течение трех тысячелетий, ныне Девочка с пальчик и ее сестры и братья составляют немолчный хор, гудящий, перекрывая глас текста.
Почему она болтает заодно с друзьями-балаболами? Потому что знание, оглашаемое с кафедры, и так у всех уже есть. Без упущений. Под рукой. В сети, в Википедии, доступное где угодно. Разжеванное, удостоверенное, проиллюстрированное, выверенное не хуже, чем в лучшей энциклопедии. Никому больше не нужны глашатаи былых времен, исключая тех – редких, на вес золота, – которые говорят что-то новое.
Эра знания кончилась.
Спрос и предложение
Этот новый хаос, как всякая суматоха бестолковый, предвещает коренной переворот – сначала в педагогике, а затем и в политике вообще. До недавнего времени преподавание было предложением. Монопольному, самоценному, ему не было нужды прислушиваться к потребностям и веяниям спроса. Вот знание, собранное на книжных страницах, – говорил глашатай, и показывал, зачитывал, объявлял его. Если вам оно требуется – слушайте, а потом читайте. В любом случае – соблюдайте тишину.
Предложение, таким образом, требовало молчать, причем дважды.
Теперь с этим покончено. Болтовня отвергает предложение, заявляя, изобретая, выдвигая новый спрос – на новое знание. Переворот! Мы, преподаватели, привыкшие говорить, стали слушателями: мы прислушиваемся к хаотичному и неразборчивому гулу неуемного спроса студентов, которых раньше никто не спрашивал, так ли уж им нужно то, что предлагается.
Почему Девочка с пальчик теряет интерес к словам преподавателя-глашатая? Потому что, когда знания предлагаются повсеместно, в любое время, в несметном количестве, одно конкретное и частное предложение становится смехотворным. Когда за редким, сокровенным знанием нужно было куда-то идти, это был вопрос выбора. А теперь, доступное, оно имеется в избытке, под рукой, в том числе и малыми порциями, которые Девочка с пальчик может носить в кармане, вместе с носовым платком. Волна доступа к знаниям так же высока, как и волна болтовни.
Предложение без спроса осталось в прошлом. Колоссальное предложение, явившееся ему на смену, с готовностью течет навстречу спросу. Это происходит в школе, и, я бы сказал, это же будет происходить в политике. Эра специалистов кончилась?
Завороженные
Приникнув мордой и ушами к рупору, собачка, завороженная звуком, застыла без движения. Приученные с малых лет быть тише воды, ниже травы, мы, дети, пускались в долгую карьеру усидчивых, неподвижных, тихих тел за партами. Вот наше прежнее имя: завороженные. Как чистые листы, мы безропотно повиновались учителям, а главное – знанию, которому учителя безропотно повиновались и сами. И для них, и для нас знание было суверенным и непререкаемым. Добровольное подчинение ему никому и в голову бы не пришло подвергнуть анализу. На некоторых знание даже наводило ужас, мешая им учиться. И то были не дураки, а просто запуганные дети. Стоит вникнуть в этот парадокс: если для чего и нужно было устрашение со стороны знания, так это для того, чтобы его не поняли и оттолкнули, хотя оно желало обратного.
Философия даже заговаривала об Абсолютном Знании – со звучных прописных букв. Перед ним требовалось преклоняться, как наши предки преклонялись перед абсолютной властью монархов божьей милостью. Демократии знания никогда не существовало. Не то чтобы знание сулило власть, но оно требовало телесного смирения, в том числе и от тех, кто им обладал. Тон задавал своим согбенным, образцово самоотверженным телом сам преподаватель, указывая на отсутствующий абсолют, на недоступный идеал. И завороженные тела не двигались.
Сформированное страницей, пространство школ, коллежей, кампусов формировалось заново этой иерархией, выраженной в телесной дисциплине. Молчание и кротость. Единодушная сосредоточенность на кафедре, откуда обращается с требованием тишины и неподвижности оратор, повторяет в педагогике подчиненность суда фигуре судьи, театра – сцене, королевского двора – трону, церкви – алтарю, жилища – очагу и т. д.: подчиненность множества – одному. Все эти институты-пещеры были уставлены тесными рядами сидений для неподвижных тел. Таким был и суд, вынесший смертный приговор святому Дионисию. Но эра актеров кончилась?
Впервые в свободном доступе для скачивания настоящая книга правды о Комсомольске от советского писателя-пропагандиста Геннадия Хлебникова. «На пределе»! Документально-художественная повесть о Комсомольске в годы войны.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
Рассказы в предлагаемом вниманию читателя сборнике освещают весьма актуальную сегодня тему межкультурной коммуникации в самых разных её аспектах: от особенностей любовно-романтических отношений между представителями различных культур до личных впечатлений автора от зарубежных встреч и поездок. А поскольку большинство текстов написано во время многочисленных и иногда весьма продолжительных перелётов автора, сборник так и называется «Полёт фантазии, фантазии в полёте».
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…
«Добро пожаловать в овеществленное прошлое виртуального будущего! В этой книжке помещены два эссе, написанные в 1990-е годы, когда Сеть только-только превратилась в существенный элемент повседневной жизни. Сегодня для нас, граждан постиндустриального общества, настолько естественно обмениваться информацией по компьютерной сети с людьми в любой точке мира, что мы об этом даже не думаем. Для двадцатилетних студентов Университета Вестминстера, где я преподаю, Сеть – нечто такое, что было всегда. Это поколение не представляет, как родители вообще ухитрялись общаться и работать, делать покупки и заниматься политикой без компьютеров, ноутбуков, планшетов и смартфонов».
“Не все люди склонны к прокрастинации, и не каждому прокрастинатору способна помочь стратегия упорядоченной прокрастинации, поскольку иногда это свойство является проявлением проблем посерьезнее, а для их решения нужен более глубокий подход, нежели поверхностное философствование. Тем не менее, если судить по моему почтовому ящику, на этих страницах многие смогут разглядеть себя и в результате если не решить свою проблему полностью, то хотя бы испытать облегчение. Нелишним бонусом будет и целый ряд симпатичных понятий, которые можно применить к себе, таких как акразия, горизонтальная организация, приоритетность заданий, синдром незакрытых скобок”.
“Я вспоминаю, как впервые услышал о радио. Это были иронические газетные заметки о настоящем радиоурагане, грозящем опустошить Америку. Тем не менее создавалось впечатление, что речь идет не только о модном, но действительно современном деле.Это впечатление затем рассеялось очень скоро, когда мы услышали радио и у себя. Сперва, разумеется, удивлялись, как доходят эти звуковые передачи, но потом это удивление сменилось другим удивлением: что за передачи приходят из воздушных сфер. То был колоссальный триумф техники: венский вальс и кулинарные рецепты отныне наконец доступны всему миру.”.
«Культурная индустрия может похвастаться тем, что ей удалось без проволочек осуществить никогда прежде толком не издававшийся перевод искусства в сферу потребления, более того, возвести это потребление в ранг закономерности, освободить развлечение от сопровождавшего его навязчивого флера наивности и улучшить рецептуру производимой продукции. Чем более всеохватывающей становилась эта индустрия, чем жестче она принуждала любого отдельно стоящего или вступить в экономическую игру, или признать свою окончательную несостоятельность, тем более утонченными и возвышенными становились ее приемы, пока у нее не вышло скрестить между собой Бетховена с Казино де Пари.