Детские игры - [65]

Не хочется расписывать путь на шатком раздолбанном вездеходе по красноватым пескам… Возможно, из некоторых приключений по ходу можно было бы сделать даже отдельную повесть, но пусть этим займутся те, кому на это станет таланта…

Описывать впечатление вошедших в подземный янтариновый город – тоже занятие из неблагодарных. Если бы я это делал ДО Великого Принятия, то просто не смог бы описать словами чувства впервые входящих в эти древние сооружения, ведь даже картинки на терминалах БВИ не дают того впечатления, какое бывает при непосредственном контакте… А сейчас, ПОСЛЕ Великого Принятия, описывать это просто бессмысленно – это и так общеизвестно… Как известно и то, что Загорский «ну совершенно случайно» рассыпал по полу янтариновой залы содержимое своего портфеля.

Пожалуй – теперь это всё неважно. А важно только одно.

Уно вышел на середину мерцающей жёлтой залы, и впервые в тишине заброшенного города прозвучали слова, такие привычные в обычных жилых домах, и такие странные здесь…

– Здравствуйте… Мы пришли. Мы пришли к вам, Странники…

* * *

Несколько секунд все стояли, замерев. Словно ожидая какого-то знака, знамения… Света с потолка? Зычного голоса? Призрачных теней?

Даже Мак напрягся, словно перед броском. Корней нервно пощёлкивал пальцами. Пампа оглянулся по сторонам, словно в окружении… Загорский судорожно сглотнул. Только Уно стоял неподвижно, маленький и взлохмаченный. Может, он решил, что Странники войдут в него, чтобы заговорить с землянами?

Ничего не происходило, и прилетевшие расслабились, готовые повернуться и возвращаться на корабль, сожалея о потерянном времени…

И в этот момент лёгкое движение привлекло внимание гостей города. Изгибался янтарин. Фрагмент стены выдавливался внутрь полусферой, словно растущий нарыв. Никто и не понял, в какой момент сфера потеряла симметричность, изменяясь во что-то смутно знакомое. И вскоре вырост уже напоминал человеческую фигуру, прозрачно-жёлтую и связанную со стеной всё утончающимися янтариновыми нитями… Фигура, сходная с человеком лишь общими контурами, сделала шаг. Второй… Исчезали нити-связи. Третий… Совершенно отделившись от стены, янтариновый человек кивнул стоящим перед ним…

– Здравствуйте… – растерянно как-то проговорил Загорский. – Так Вы и есть Странник?

Фигура продолжала видоизменяться, и вот уже на грубой «статуе» вырисовались глаза, рот… Черты лица становились всё более совершенными, словно их дорабатывал невидимый скульптор… На теле обозначился костюм с галстуком… А затем волной всё это оцветилось, и перед ними стоял самый обыкновенный землянин, словно пришедший из недалёкого прошлого…

Корней взглянул за спину визитёру. Стена выпрямилась, и не было ни малейшего следа недавних изменений… Если не считать самого стоящего перед ними…

– Приветствую и вас, гости… – ответил незнакомец приятным голосом. – Мы давно ждали этой минуты… И мне вдвойне приятно, что я говорю с представителями сразу двух миров, достойных Принятия.

– Давно ждали? – озадаченно спросил Максим. – И это называется ожиданием?

– Ждали, – спокойно ответил незнакомец, – Не каждая цивилизация может додуматься до той простой истины, как позвать нас… Для этого не нужно ни молекулярных ключей, ни секретных позывных… Достаточно просто прийти и обратиться к нам согласно гостевым традициям вашего мира… Забавно, что эта умная мысль пришла в голову не Бромбергу и не почтенному ученику Рудольфа Сикорски, а мальчишке из мира, который вы все считали диким и необразованным…

– Не таким уж и необразованным! – обиделся вдруг Пампа, – Мы давно уже не дикари средневековья! У нас даже свой космодром есть…

– Есть, – улыбнулся незнакомец, и улыбка его была открытой и искренней, – Но это в ваши времена, а Уно – из прежнего Арканара… И всё же именно ему, а не Вам или Бромбергу пришла в голову эта мысль… Не странно ли? А ведь Бромберг, неугомонный Айзек, почти правильно подошёл к нашей сущности… Помните его Меморандум, Каммерер? «Две реальные, принципиально различающиеся возможности. Либо остановка, самоуспокоение, замыкание на себя, потеря интереса к физическому миру. Либо вступление на путь эволюции второго порядка, на путь эволюции планируемой и управляемой, на путь к Монокосму.

Синтез Разумов неизбежен. Он дарует неисчислимое количество новых граней восприятия мира, а это ведёт к неимоверному увеличению количества и, главное, качества доступной к поглощению информации, что, в свою очередь, приводит к уменьшений страданий до минимума и к увеличению радости до максимума. Понятие «дом» расширяется до масштабов Вселенной. (Наверное, именно поэтому возникло в обиходе это безответственное и поверхностное понятие – Странники.) возникает новый метаболизм, и как следствие его – жизнь и здоровье становятся практически вечными. Возраст индивида становится сравним с возрастом космических объектов – при полном отсутствии психической усталости. Индивид Монокосма не нуждается в творцах. Он сам себе и творец, и потребитель культуры. По капле воды он способен не только воссоздать образ океана, но и весь мир населяющих его существ, в том числе и разумных. И все это при беспрерывном, неутолимом сенсорном голоде.»