Дети железной дороги - [26]

– Тсс! Послушайте! Что это?

До них доносился необычный шум – мягкий шум, едва слышный сквозь шелест ветвей и треск проводов над линией. Он напоминал не то шелест, не то шепот. На какое-то время он прекратился, но вскоре стал доноситься снова.

Он уже больше не прерывался, становясь все громче. Это мог быть либо шум чьей-то возни, либо урчание.

– Видите! – воскликнул вдруг Питер. – Тут над нами дерево.

Дерево было одним из тех, которые имели грубые листья и белые цветы. На дереве были ягоды, но ребята решили их не рвать. Они были ярко-красными, но когда их срывали, почти тут же чернели. Девочки посмотрели в сторону, куда показывал Питер, и заметили, что дерево зашевелилось, но зашевелилось не так, как если бы ветер прошел сквозь листву, а совсем иначе – так, как если бы оно было великаном, спускающимся вниз по склону.

– Деревья идут! Это как в «Макбете»*[19]! – прошептала Бобби.

– Это не просто так – это колдовство, – бормотала Филлис. – Я всегда знала, что железная дорога – заколдованное место.

Зрелище было и в самом деле сказочное. Казалось, что цепь деревьев протяженностью в двадцать ярдов**[20] медленно спускается вниз, к железнодорожной линии, и дерево с грубой серой листвой замыкало процессию, как будто старый пастух гнал стадо зеленых овец.

– Что же это? Что? – восклицала Филлис. – Это уже какое-то очень злое колдовство. Пойдемте скорее домой.

Но Питер и Бобби, пробравшись ближе к дороге, стояли, затаив дыхание и вслушиваясь. Филлис не решилась возвращаться домой одна и тоже стала слушать и наблюдать.

Деревья продолжали спуск. Камни и комья земли вырывались из-под корней и разбивались о рельсы и шпалы.

– Они сейчас все попадают на дорогу, – проговорил Питер и замолчал, понимая, что голос его все равно утонет в шуме. И в это мгновение вершина огромной скалы, с которой спускались деревья, стала медленно наклоняться. Деревья сразу прекратили шествие и, вздрогнув, застыли в неподвижности. Какое-то время они стояли точно в ожидании, а потом скала вместе с деревьями, кустами, травами и цветами опрокинулась прямо на железную дорогу. В воздухе стоял страшный грохот, слышный, наверное, за несколько миль от склона. А потом ничего не стало видно от поднявшейся пыли.

– Как будто уголь в глазах! – с ужасом пробормотал Питер.

– Целую гору насыпало! – воскликнула Филлис.

– Да, – медленно говорил Питер, перегибаясь через забор, – вот это да!

Вдруг он отпрянул от забора и застыл в неподвижности.

– Слушайте! Ведь «одиннадцать двадцать девять» еще не отправлялся. Нам надо скорее бежать и предупредить, а то будет очень большая авария.

– Так побежали скорее! – сказала Бобби, срываясь с места.

– Нет! Назад! – закричал Питер, доставая из кармана мамины часы. Он был страшно взволнован, и никогда сестры не видели его таким бледным.

– У нас нет времени. До станции две мили, а времени уже половина двенадцатого.

– А нельзя, – проговорила срывающимся голосом Филлис, – чтобы ты забрался на телеграфный столб и что-то сделал с проводами?

– Если бы я знал, как…

– А во время войны как-то останавливали поезда… Я слышала.

– Можно только перерезать провода. А мы не сможем это сделать, даже если мы до них дотянемся. Но как нам дотянуться? Хоть бы нашлось что-нибудь красное – тогда можно было бы выбежать на линию и помахать.

– Но пока поезд не повернет, машинист нас не увидит, – возразила Филлис. – А за поворотом он скорее увидит всю эту кучу, чем нас. Она ведь гораздо больше, чем мы.

– Если бы было что-то красное, – повторил Питер, – мы бы тогда успели добежать до поворота и помахать.

– Мы и без красного обойдемся – просто помашем. Они уже знают нас – мы ведь столько раз им махали. Пойдемте вниз, – убеждала Бобби.

Дети стали спускаться вниз по ступенькам. Бобби была бледной и вся дрожала. Лицо Питера казалось страшно осунувшимся. А Филлис вся покраснела, и капельки пота выступили у нее на лбу.

– Фу, как я запарилась, – говорила она. – Мама думала, что похолодает, и заставила нас надеть фланелевые нижние юбки.

И тут она круто развернулась на ступеньках:

– Слушайте! Они же красные!

Филлис и Бобби сняли нижние юбки и, зажав их под мышками, побежали вдоль линии.

Питер взял юбку Бобби, которая была больше, и надорвал.

– Нет, не надо! – воскликнула Филлис.

– А люди? – гневно спросил Питер.

– В самом деле… Можешь порвать хоть на мелкие кусочки – только бы спасти людей.

Бобби отобрала юбку у Питера и оторвала от нее поясок. Точно так же она поступила и с другой юбкой.

– Нет, это не дело, – сказал Питер, в свою очередь отнимая юбки у сестры и разрывая каждую из них на три части. – Итак, у нас есть шесть флажков. – Он посмотрел на часы: – И семь минут в запасе.

У перочинных ножиков, которые дарят мальчишкам, редко бывают острые лезвия. Для скорости Питер стал руками ломать молодые деревца и обдирать с них листву.

– Теперь нам надо сделать прорези в лоскутках и надеть их на палки.

Поезд уже приближался – с грохотом и на большой скорости.

– Они нас не видят! Не видят! Что делать? – восклицала Филлис.

Два флажка на линии покачнулись, когда поезд зацепил кучу рассыпанных камней. Один флажок упал на шпалы. И Бобби вдруг поняла, что надо делать. Она прыгнула на рельсы, схватила упавший флажок и принялась им махать. И боязнь мгновенно прошла.