Дети железной дороги - [27]
Ей казалось, что они целую вечность стояли на пути, держа в руках эти маленькие смешные фланелевые флажочки.
А поезд по-прежнему двигался на огромной скорости.
– Глупая! Уходи прочь с линии! – кричал Питер.
– Стоять! Стоять! – кричала Бобби, но даже брат и сестра не могли слышать ее голоса из-за шума надвигающегося поезда. Но вдруг она с удивлением подумала, что машинист, наверное, все-таки ее услышал. Локомотив быстро стал сбавлять скорость и, наконец, остановился, не доезжая двадцати ярдов до того места, где стояла Бобби и размахивала флажками.
Девочка увидела, что поезд застыл как вкопанный, но продолжала махать. Потом машинист и кочегар выскочили из локомотива, и Питер и Филлис ринулись им навстречу, рассказывая взахлеб, какой ужасный завал образовался за поворотом. А Бобби все еще продолжала махать флажками, но уже вяло и по инерции.
Когда Питер оглянулся в поисках Бобби, она неподвижно лежала на шпалах, прижимая к груди два красных флажка.
Машинист поднял девочку, подхватил на руки и понес к поезду. В вагоне первого класса нашлось пустое купе, там и устроили Бобби.
– Бедняжка. Она в обмороке. Неудивительно, еще бы… Сейчас я пойду гляну, что за куча, а потом мы отвезем вас на станцию, и девочку там осмотрят.
На Бобби было страшно смотреть – она лежала неподвижная, бледная, с посиневшими губами.
– Как все ужасно, – говорила Филлис, – она как будто мертвая.
– Перестань! – оборвал ее Питер.
Брат и сестра сидели напротив Бобби на голубых полках, и поезд вез их в обратном направлении. Они еще не доехали до станции, как вдруг Бобби открыла глаза, повернулась и начала плакать. Питер и Филлис облегченно вздохнули. Они и раньше видели, как Бобби плачет, а вот наблюдать ее в обмороке – этого им никогда прежде не приходилось. Пока она была без сознания, брат и сестра не знали, что делать, а теперь, когда Бобби плакала, они понимали, что надо ее просто успокоить. И вот Бобби успокоилась, и теперь Питер и Филлис стали над ней смеяться, что она такая трусиха и упала в обморок.
На станции уже собралась толпа в ожидании троих героев. Все наперебой хвалили их мужество, смекалку и здравый смысл.
Филлис впервые довелось побывать в роли героини, и ей это было приятно. Питер покраснел до ушей, но тоже с удовольствием выслушивал похвалы. Одной Бобби было не по себе. «Скорее бы все разошлись и все кончилось», – думала она.
– Вас еще будут благодарить от имени компании, – сказал хозяин станции.
Бобби не хотелось слышать больше никаких слов благодарности. Она стала тянуть Питера за куртку:
– Нам пора. Я хочу домой…
Дети отправились домой, а хозяин станции, носильщик, охранники, машинист, кочегар и пассажиры – все говорили им вслед разные приветственные слова.
– Слышите? Это про нас, – сказала Филлис.
– А все же хорошо, что мне это пришло в голову – найти что-нибудь красное и размахивать им, – заметил Питер.
– Да, и какое счастье, что мы надели эти фланелевые нижние юбки! – прибавила Филлис.
Только Бобби молчала. Она думала про ужасную кучу на железнодорожном полотне и вспоминала, как этот доверчивый поезд мчался, чтобы разбиться об нее.
– Ведь это мы их спасли! – воскликнул Питер.
– А как было бы ужасно, если бы они все погибли! – проговорила Филлис. – Правда, Бобби?
– И мы возвращаемся домой без вишен, – с грустной улыбкой ответила старшая сестра.
Младшей сестре и брату показались довольно бессердечными эти ее слова.
Глава VII
Вы, надеюсь, не возражаете, что я так много рассказываю вам о Роберте? Я с каждой главой все больше люблю ее. Чем пристальнее я за нею наблюдаю, тем больше она мне нравится. Самые разнообразные вещи, которые я ценю в людях, я нахожу у Роберты.
Например, она всегда думала о том, чтобы помочь своим близким. Она умела хранить чужие секреты, а для такого не у всех хватает терпения. Кроме того, ей был присущ дар молчаливого сострадания. Я знаю, что это звучит заумно, но на самом деле это вещь вовсе не такая уж скучная. Это значит, что если у вас неприятности или горе, человек старается дать вам как можно больше любви, при этом не повторяя на каждом шагу, как ему вас жаль. И так вела себя Бобби. Она знала, что мама переживает несчастливые дни и не говорит детям, почему она несчастлива. И Бобби теперь любила маму еще больше, чем прежде, и ни единым словом она не выдала, что ей хотелось бы знать, почему мама так страдает. Чтобы вести себя так, как Бобби, нужен известный жизненный опыт. Это далеко не так просто, как вам может показаться.
Происходило много всяких обыкновенных и приятных вещей: пикники, игры, чаепития с булочками, но у Бобби не выходила из головы одна мысль: «У мамы какие-то неприятности. В чем дело? Она мне не говорит. Допытываться я не хочу. Но что-то не так». Это повторялось в ее уме, как привязывается какой-нибудь музыкальный мотив, – и попробуй его отгони!
Русский джентльмен по-прежнему оставался предметом семейных забот. Чиновники, их секретари и члены парламента по-прежнему отвечали на мамины письма настолько вежливо, насколько им это удавалось, но никто не мог даже приблизительно подсказать ей что-либо относительно местонахождения жены и детей господина Шеранского (да, такая несколько необычная фамилия была у писателя).
