— И как ты меня понимаешь, Руниса? — спросила Джефранка и добавила, с горечью: — Ты одна и понимаешь. Сейчас, когда отец умер.
— Госпожа, твое тело говорит, — служанка приблизилась и заслонила ненавистное отражение, — и голос. А еще цвет глаз немного меняется.
— Хорошо, что хоть что-то меняется… — Джефранка встряхнулась и отошла от зеркала. — Хотя иногда эта маска даже полезна: имперский мерзавец так и не понял, насколько сильно я его ненавижу, и что прирежу в первую же ночь!
— Ну что ты такое говоришь, госпожа?! — Руниса отступила на шаг. — Если так сделаешь, потом тебя саму убьют. И наши земли все равно достанутся Империи, а мы станем почти рабами.
— Да… И я не вижу, как этого избежать, — Джефранка стиснула зубы, но внезапная мысль заставила ее позабыть и о злости, и об отчаянии. — Разве что…
— Что? — служанка воззрилась на нее с надеждой.
— Пока не знаю… не уверена, — Джефранка помотала головой. — Мне нужно посоветоваться. Позови Лакора.
Если кто и может одобрить ее мысль либо признать неудачной, так только он — подслеповатый горбун, главный советник отца. Лишь благодаря ему княжество Адальгар все еще было относительно свободным, Империя не завладела им окончательно, хотя много раз пыталась. Еще бы! Край, примыкающий к морю — вожделенный край. Отец и советник многое сделали, чтобы не потерять свои земли: платили большую дань, чем соседи, и пытались дружить — не всегда удачно — с псами императора.
Но эта видимая свобода вот-вот закончится. У князя не было наследников мужского пола, и теперь престол достанется тому, кто женится на его дочери. Из-за этого отца и убили. Все выглядело, как несчастный случай на охоте, но Джефранка знала — это не случайность. Знала она и имя убийцы: Хашарут. Вообще-то многие знали, но доказательств ни у кого не было, а даже если и были: кто осмелится выступить против наместника императора на равнинных землях? Никто. Так же, как никто не посмеет перейти ему дорогу, женившись на княжне — а если и посмеет, то отправится в ледяные глубины вслед за князем.
Если сама Джефранка откажет наместнику, он все равно захватит страну, но с помощью войны, а не свадьбы, что еще хуже. Как ни посмотри — выхода нет. Точнее, не было, пока в голову не пришла пугающая и в то же время обнадеживающая мысль.
Быстрей бы явился Лакор! Он подскажет, глупость она придумала или путь к спасению.
* * *
— Какое же это спасение? — советник стоял напротив, опираясь рукой о темный стол, и недоверчиво покачивал головой. — Для нас нет большой разницы, завладеет княжеством наместник Империи или ее пес. Что тот, что другой — оба станут насаждать свои порядки. Наш народ в любом случае утратит свободу. Окончательно.
— Императорский пес хотя бы не убивал моего отца! — Джефранка ударила по столу ладонью: огоньки свечей трепыхнулись, едва не угасли, а советник вздрогнул. — И он все-таки один из нас, из людей равнин!
— И он же предал равнинные народы! — Лакор тоже повысил голос. — Точнее, не он, а его дед, но это неважно. Нынешний каудихо ничем не лучше своих предков, если не хуже.
— Пусть так. Зато он единственный, кто дерзнет увести добычу из-под носа у наместника!
— Добычу… — Лакор повздыхал и сжал ее пальцы. — За тебя должны были спорить сыновья государей. Не думал я, что доживу до тех дней, когда моя княжна из завидной невесты превратится в добычу для хищников… точнее, падальщиков.
— Превратилась вот, — она пожала плечами. — Ничего не поделаешь. Но я хотя бы могу выбрать между двумя негодяями. И то ладно.
— Можешь ли? Выбор ведь будет не за тобой — за Андио Каммейрой. Что он предпочтет? Заполучить наши земли? Или сохранить добрые отношения с наместником? Он же с ним едва не в друзьях!
Если бы Джефранка могла, то расплакалась, как время от времени делают все нормальные люди. Увы, у нее от плача (и смеха тоже) мышцы лица сводило в судороге, и это причиняло невыносимую боль. Оттого каким бы страшным ни было горе, и чудовищным — отчаяние, слезы лишь выступали на глазах, стекали по окаменелым скулам, губам, подбородку, но выражение лица не менялось. Сейчас же не было даже слез: выплаканы еще неделю назад, когда отца не стало.
Добрый смешливый отец… Его все любили: и соратники, и подданные, но никто не уберег, не защитил!
Джефранка взяла себя в руки: не время горевать.
— Думаешь, Каммейра не согласится? — она прошлась по комнате, встрепала волосы, так заботливо причесанные Рунисой, и остановилась у холодного камина.
— Сложно угадать. Он — сторожевой пес Империи, однако и у него есть свои интересы. Неспроста он нет-нет, а пытается подмять под себя побольше земель. Император этим недоволен, но терпит.
— Вот видишь! Сам император недоволен, а Каммейра все равно… Так зачем ему оглядываться на наместника?
— Заранее не узнаешь, княжна. Император далеко, а приближенные правителей иногда важнее самих правителей.
— Жаль, я ему не понравлюсь. Это могло бы хоть как-то повлиять на его выбор.
— Ну разве ты можешь не понравиться? — Лакор подошел к ней, по-отечески улыбнулся и погладил плечо. — Такая красавица!
Джефранка сбросила его руку.
— Ты не хуже меня знаешь, что обо мне говорят! «Нет никого красивее княжны — и никого уродливее». Все из-за… этого! — она шлепнула себя по щеке.
