Дети Розы - [44]

— А что, если он сейчас прискачет на лихом коне в белых бриджах? Тогда что?

— Я пошлю его к чертовой матери, что ж еще? — сказала она удивленно.

Ни в эту ночь, ни на следующий день звонков из Кракова не было. Американцы сказали, что подумывают об отъезде, но не сдвинулись с места. Парень в малиновой рубашке, валявшийся в расщелине среди кустов боярышника, оказался известным певцом, исполнявшим мадригалы Монтеверди. И вскоре уехал в Париж, где у него намечалась помолвка. После его отъезда никто уже не знал, на ком, собственно, лежит обязанность приглядывать за ребенком. Тобайас решил: чтобы не дать мальчику свалиться с зубчатой стены шато или с обрыва, следует более или менее постоянно за ним наблюдать. Занятие чрезвычайно утомительное. После дня мучений он перепоручил эту работу одной из служанок, помогавшей на кухне, которая восприняла это как Божью благодать: еще бы, дремать на солнышке куда лучше, чем чистить овощи.

Ли становилась все более беспокойной. Доктору, ежедневно навещавшему Ли, не понравился ее анализ крови, и он пожелал сделать пункцию грудины, чтобы выяснить, почему инъекции железа не дают результата. Ли сопротивлялась почти час, после чего в отчаянии капитулировала. Тобайас пощупал собственную грудину — как раз над сердцем, тонкую как скорлупа — и понял, в чем причина. Однако результаты были ободряющими. Тобайас взялся проследить, чтобы Ли принимала таблетку витамина В12 после каждой еды. Они часто ели вместе: Ли, Тобайас, черный ребенок и сонная служанка. Говорили за едой мало.

Джек Лейси появился только на третий день после отъезда Мендеса. Он подошел к парадному входу и одет был очень просто, без театральных эффектов. Непринужденная улыбка, чистое приятное молодое лицо — Тобайас почувствовал себя довольно глупо: сколько хитроумных мер предосторожности он предпринял.

— Бог ты мой, Ансел! — в голосе Лейси звучало удивление. — Что ты здесь делаешь? У тебя что, нервный срыв?

— Никогда не страдал от них, — сказал Тобайас холодно. — Могу задать тебе тот же вопрос. Поскольку я думал, что ты отправился на поиски более острых ощущений.

— Я вернулся повидать друзей. Пишу книгу. Вот и подумал, что Мендес может мне помочь.

— Книгу? — переспросил Тобайас. — Что за книга?

— Об алмазодобывающей промышленности. Могу показать договор, если хочешь. Ты меня впустишь в дом?

Тобайас колебался. Но ничего другого ему не оставалось.

— Если тебе нужны сведения об имуществе Мендеса, — сказал он сухо, — то здесь ты этих сведений не найдешь.

— Остынь, Тобайас.

— Что тебе надо? Конкретно.

— Вообще-то я хотел бы заглянуть вето библиотеку, — сказал Лейси.

— Она заперта.

— Полно тебе, он никогда ничего не запирает.

— Извини, — отрезал Тобайас, — но за него это сделал я.

— Я, правда же, провожу исследование. Если не веришь, взгляни на договор.

— Хорошо, покажи.

Лейси помолчал. Потом хихикнул.

— Ах милый смешной Ансел, ладно, будь по-твоему. А ты не предложишь мне выпить?

— Пожалуй.

— Очень любезно с твоей стороны, — рассмеялся Лейси. — По крайней мере, ты не такой безнадежный слабак, как все эти идиоты с деньгами, которых я встречал.

— По моему опыту, — сказал Тобайас, — на свете очень мало идиотов, у которых есть настоящие деньги. Их так легко пустить на ветер.

— А как же эти мягкотелые жирные пердуны?

— Они разоряются.

— Не на этом этапе революции, — сказал Лейси. — Ты это и сам знаешь. Так как насчет выпивки? Ты сам, надеюсь, пьешь?

— Умеренно.

— Как там Ли?

— Спит, — ответил Тобайас.

— В такое время дня? — брови Лейси взлетели, как и его голос.

— Доктор велел.

— И когда же она встает?

— По-разному. Входи. Что выпьешь?

— Что-нибудь грубое и вульгарное. Скажем, виски со льдом.

— Отлично. — Тобайас рассмеялся. Расслабился. Молодость, красота Джека выгодно отличали его от остальных гостей. Какими бы ни были его намерения. И голос, Тобайасу нравился его голос, где напор сочетался с неуверенностью.

— Мы поладим, ты увидишь, — сказал Лейси. Понимая, что говорит.

Они перешли в другую комнату, прохладную, с каменным полом, и какое-то время молчали, прихлебывали виски. Если не считать почти мальчишеской неспособности сидеть спокойно, Лейси, казалось, расслабился и пребывал в хорошем настроении.

— Послушай, — сказал Тобайас, — мне надо распорядиться насчет обеда. Не то здешнего подкидыша нафаршируют макаронами.

— Отлично. Чем займемся до обеда?

Энергию, боязнь скуки, отношение ко времени как предмету потребления — вот что различил Тобайас в его голосе. Оценил. Почувствовал себя обязанным принять вызов.

— Партию в шахматы? — спросил он неуверенно.

— Давай, — согласился Лейси. — Хотя я слабо играю. Послушай, а не мог бы я чего-нибудь съесть прямо сейчас? Кусок хлеба с сыром вполне подойдет. Пока едешь по этой пустыне, мало где можно позавтракать.

— Разумеется, — сказал Тобайас. Ему стало неловко за свою оплошность. Он почувствовал, что, сам того не сознавая, принял отечески-снисходительный тон оксфордского наставника, опекающего подающего надежды студента с непростым характером. Тобайас решительно нажал на звонок, вызвал служанку. Потом как бы со стороны оценил себя. И внезапно вспомнил Мендеса. Который и попросил его остаться. Мендеса, который никого не боялся.