Деструкция - [5]

Шрифт
Интервал

* решение, обязывающее, по крайней мере, к деятельной сублимации, но, конечно, не обязательное по сути [минут через сорок ± пять он непременно бы уже осматривался в посторонней & постиранной наспех постели, с ужасом сожалея о себе, как сожалеет всякий нормальный мужчина, опроставшийся без предварительных ласк и, в общем-то, без особой нужды, — все именно так <± оргазм>, если бы не вспомнил о фотопленке, которую, согласно инструкции, следовало проявлять как можно скорее после использования].
** по более трезвому рассуждению, все-таки никуда он не звонил & милостыни не подавал, не потому, что было жаль денег, а потому, что попросту не умел ее подавать, да и к тому ж плохо переносил изъявления площадной благодарности. <В общем говоря, в пожертвовании являлось для него нечто не переносимое чисто физиологически.>
*** <…> Ригой до сих пор представлялось ему чем-то не вполне пристойным, он стыдился этих своих снов как физического недостатка, при том, что не умел толком даже различать & помнить их & случалось, иногда краснел, проснувшись. Общим местом в его метафизических метаниях была некая фатальная несоразмерность ландшафтов — мнимого и реального. Но был это, скорее, не столько аспект совместимости, сколько аспект узнаваемости. Мнимой Риге не нужно было простираться на пол-Прибалтики & подпирать небо, она могла быть заявлена всего лишь ржавым & замшелым углом в какой-нибудь тлеющей подворотне, но зато угол этот, если б он только существовал в действительности (и, соответственно, был бы нанесен на карты), Н . мог бы найти с закрытыми глазами. Быть может, за тем он и стремился в реальный город — за тем, чего в нем никогда и не было?
* то же самое с Сигулдой <“Das Schlo b ”>: до замка он так и не дошел, увяз в безлюдной тевтонской деревне; толпившиеся, будто в дебюте, фигуры башен не уступили ему гористого горизонта, он фотографировал их через окно вагончика подвесной канатной дороги. Единственный, конечно, пассажир. (Большинство этих снимков в послесловии к протоколу окажется забраковано судом.)
** буквально: “…бумага провоцирует логику, которая есть такая же невозможная вещь, как состояние идеального газа или perpetuum mobile”.
*** Нам представляется логичным, что днем светит солнце и что при отрицательной температуре вода становится льдом — однако это не логика, это лишь привычный нам порядок вещей, который, слава Богу, нисколько от нашей логики независим, и который, если задуматься, чужд и не понятен нам ровно настолько же, насколько чужды и невообразимы погоды внутри какой-нибудь черной дыры. “Понять — значит упростить”, — не так, а много хуже: понять — значит исказить.
**** сохранившихся версий [две] немного: №1 Сперма — бензин творчества. №2 Сперма — сопли либидо. [три?] №3 Ложь — это клей, которым смазаны подступы к вершинам (игра слов: клей — это имя известного <…>).
***** <…> “минуя минет”. Ibidem.
****** смысл: воспоминание об утрате есть лишь раздражение жалости за собственные страдания. Что такое утрата, мы, кажется, забываем на следующую минуту после шока. И помним одно то, как это страшное и, в сущности, так и не понятое нами событие заставило нас страдать. Мы способны жалеть — пускай и под чужими именами — только самих себя.
* конъектура: <забвение нам тоже дано в артефактах>
** есть: человек
*** бесконечность: есть
**** далее: [в Лиепая] в кафе они смотрели друг на друга, как смотрят в окно, к тому же прошлое их оказалось благодарным занятием — убеждаясь мало-помалу, что тут уже нечем рисковать, не ввязываясь в паузы, они охотно уступали его друг другу, но и отвлекались азартно, откладывая его до следующего удобного затишья, мысленно отбивая такт…
***** далее: была минута слабости, но что-то подсказывало ему, что и сам-то он, быть может, не стоит одной этой минуты. Вот ведь что: стоило ему предположить в Вере родного человека [успешное соитие стоило], как он оттолкнул ее.
******* впрочем, не по-человечески выглядит все, чего ни коснется человек
*********** ECCE HOMO
†                                                        ·
Через 3 интервала                              ·
выключив свет                           белый шум
подумав, все-таки                      белый шум
он                                                      ·
|                                                        ·
в ванной                                             ·
на змеевике                                       ·
СС:(†        Бог — это возможность потери           ·
†С:(С        потеря — это возможность Бога          ·
:(цѠ       Возможность — это потеря Бога          ·
С†:(С        Это — потеря возможности Бога   белый шум

Еще от автора Андрей Аратович Хуснутдинов
Сказка о Золотой рыбке

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Господствующая высота

Андрей Хуснутдинов родился в Фергане, живет в Алма-Ате. Его книги выходили в издательствах «АСТ», «Эксмо» и др. Роман «Столовая гора» в 2008 году вошел в лонг-лист премии «Русский Букер».


Столовая Гора

Опасные тайны города золотодобытчиков хранят не его заброшенные, бездонные штольни, а куда более скрытные и глубокие помещения — души его обитателей. Цена расследования этих секретов — цена приобщения к ним.Обычное задание для обычного агента. Обычный городок с обычными жителями… Но не всегда поиски истины приводят к ожидаемому результату. Ведь стоило лишь неловко задеть это осиное гнездо, как из недр земли наружу начала медленно подниматься пугающая и необратимая, туманная и непостижимая… правда.Входящие в Гору, оставьте упованья.


Тремоло

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Гугенот

Возможно ли предвидеть будущее или даже — планировать его? Странные сообщения, звонки, записки. Предсказанные события и запрограммированные встречи, рядящиеся обычной случайностью. Любой может быть вовлечён в эту незримую и опасную игру. Попытки разобраться в происходящем не просто тщетны, но пагубны, как неосторожные движения увязшего в болоте человека. Когда слишком пристально вглядываешься в будущее, уже и прошлое не так прочно, и настоящее — зыбкий мираж.Кто затеял все это и, главное, зачем?


Туника Таис Афинской

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Ателье

Этот несерьезный текст «из жизни», хоть и написан о самом женском — о тряпках (а на деле — о людях), посвящается трем мужчинам. Андрей. Игорь. Юрий. Спасибо, что верите в меня, любите и читаете. Я вас тоже. Полный текст.


23 рассказа. О логике, страхе и фантазии

«23 рассказа» — это срез творчества Дмитрия Витера, результирующий сборник за десять лет с лучшими его рассказами. Внутри, под этой обложкой, живут люди и роботы, артисты и животные, дети и фанатики. Магия автора ведет нас в чудесные, порой опасные, иногда даже смертельно опасные, нереальные — но в то же время близкие нам миры.Откройте книгу. Попробуйте на вкус двадцать три мира Дмитрия Витера — ведь среди них есть блюда, достойные самых привередливых гурманов!


Не говори, что у нас ничего нет

Рассказ о людях, живших в Китае во времена культурной революции, и об их детях, среди которых оказались и студенты, вышедшие в 1989 году с протестами на площадь Тяньаньмэнь. В центре повествования две молодые женщины Мари Цзян и Ай Мин. Мари уже много лет живет в Ванкувере и пытается воссоздать историю семьи. Вместе с ней читатель узнает, что выпало на долю ее отца, талантливого пианиста Цзян Кая, отца Ай Мин Воробушка и юной скрипачки Чжу Ли, и как их судьбы отразились на жизни следующего поколения.


Петух

Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.


Земля

Действие романа «Земля» выдающейся корейской писательницы Пак Кён Ри разворачивается в конце 19 века. Главная героиня — Со Хи, дочь дворянина. Её судьба тесно переплетена с судьбой обитателей деревни Пхёнсари, затерянной среди гор. В жизни людей проявляется извечное человеческое — простые желания, любовь, ненависть, несбывшиеся мечты, зависть, боль, чистота помыслов, корысть, бессребреничество… А еще взору читателя предстанет картина своеобразной, самобытной национальной культуры народа, идущая с глубины веков.


Жить будем потом

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.