Деструкция - [2]

:)S-26 засим, местами бывали в Риге. И даже дружно помнили стеклянного чертика в сувенирной лавке@Meistaru iela. Или, например, винтовую лестницу в Арсенале. Загадкой оставалась отчетливая мумия в гробу, которую уже на следующий день не знали, куда поместить. Однако что-то нужно было делать с рукописями. Рукописи нужно было читать и оценивать, и поэтому, распухшие от микроскопических сувениров, они торопились возвратиться в Дубулты хотя бы к ужину.

Но возвращались, как правило, опоздавшими.

Грохочущими ночами море выходило из берегов, затопляло Юрмалу по самую насыпь железной дороги, тогда пахло прелым деревом пирса, пахло йодом и прилипшими к крыльцу водорослями, последние электрички двигались вплавь, вода, разбивавшая воздух по трещинам в асфальте, кишевшая солью и тлеющими волокнами рыболовных снастей, вязла на зубах, и время от времени, скользя окровавленными пальцами по стеклу :) U » T , они черпали ее граненым стаканом, они запускали в нее ржавую спираль кипятильника и смотрели сквозь нее мутными, бездонными глазами остывающих утопленников.

Были ли они счастливы? — но гуще события необходимо дать подробно перебродить, настояться, слить с запасом осадок, прежде чем поверять посуде названия. Утрами же, просыпаясь к прежней жизни и торопясь вперед проклятых & первых утренних слов, они сначала подолгу чистили зубы. Опять-таки, нужно было завтракать, читать, etc… Единственное, в чем они все более укреплялись со временем, так это в том, что не стоит слишком поручаться реальности. И то сказать — что, если одним прекрасным утром поперек их комнаты расположилась бы забытая мумия?

“…Сейчас”, — подумал Н., вглядываясь в окна вагона на противоположной стороне и проводя по губам языком. Поезд замедлял ход. В тамбуре кто-то нетерпеливо потренькивал велосипедным звонком.

Неожиданная, ниоткуда взявшаяся, необозримо обширная & сопящая фигура с сумками, встав в проходе, вдруг застила ему вид, и он, как от удара в спину, качнулся вперед… Впрочем, успел :) — всплывшие практически на одном траверзе, показались домик и ДТП. Домик тотчас нырнул в деревья, но верхние этажи ДТП остались на плаву. Со вздохом удовлетворения Н. подался обратно и, улыбаясь, смотрел на пустую скамью против себя :) реальность по-прежнему неплохо ориентировалась на местности. Белокурая красавица уже была не в счет.

(Потом, на суде :(†, он скажет:

— …льте. То, что мы считаем историей, не есть на самом деле история непреложных фактов. История наша есть лишь история последовательных мистификаций. Факт — чересчур нестабильная материя, время его жизни исчисляется долями секунды. И как в природе не существует чистого кислорода, так в голове человеческой не существует чистых фактов. Обращаясь к фактам, мы непременно модифицируем их в нечто удобоваримое для себя. Удобоваримая кашица эта и есть мистификация. Таково свойство нашего сознания, и с этим приходится мириться — так же, как с существованием пищеварительного тракта… Простите… что?.. ах, ну конечно, блондиночка — не в счет… пустое… пустое…)

Гостиница@Melluzi, предваряясь порожними кортами и выдохшимся, почерневшим бассейном (в турфирме информировали оптимистически: “есть бассейн”), как и большинство прибрежных сооружений своего рода, симулировала тревожные, хотя и не явные, аллюзии кораблекрушения. К тому же, как вскоре & вскользь выяснилось в регистратуре, на весь обозримый срок своей путевки Н. обретался в ней единственным субъектом поселения. Было сие, вправду сказать, неожиданно и даже лестно & даже, может быть, к чему-нибудь обязывало, и Н., как будто почувствовав прохладный излишек в затылке, распустил воротник и негромко, стараясь не сильно вредить тишине вестибюля, захохотал. Затем, получив пульт телевизора и деревянную грушу с металлическим черенком ключа, был буднично препровожден в номер… Затем — было хуже… :(№308… Вода была холодная и вода была горячая… хуже… пластмассовые плечики в гардеробе… сухой и мутный графин на столе… хуже… стоп — по ’ шло, потому что буднично… натурально, потому что телевизор никогда не включается той самой кнопкой, которую ты нажимаешь первой… бывает это оттого, что… правее… оттого, что бывает хуже и правее трюмо… стоп… под умывальником в ванной бывают синие ведра, застеленные полиэтиленом… бывает зябко, если в постели, чувствуя, что потихоньку начинаешь сходить с ума, ты думаешь о влажных следах ног, высыхающих на кафельном полу уборной, и уверен, что следы эти — твои… ты думаешь, что ужас — всегда предметен… ты думаешь, что бывает достаточно поместить в беспредельном вакууме жалкую бутылочку с остатками детской смеси, чтобы навсегда заразить его ужасом и чтобы ты убедился в том, что ужас — всегда предметен… ты думаешь о том, что, оказавшись на краю, ты непременно прыгнешь, но ты ни на миг не можешь быть уверен в том, что траектория твоего падения не будет вычислена еще до того, как ты явишься на этом краю & ты ни на миг не можешь быть уверен в том, что нагретый асфальтированный пятачок твоей смертельной проекции в последнюю секунду не подоткнут уборной, на кафельном полу которой однажды уже запечатлелись твои следы… и ты — конечно, если ты еще сохраняешь мужество думать о том, что ужас всегда предметен, — теперь ты уже не можешь не видеть того, что ты сам и есть основной предмет его, что ужас — это ты сам и есть. Что ужас — :(† это ты… — и, теряясь пустынным пляжем & держа голову траверсом, чтобы ветер не рвал капюшон & чутко улыбаясь грохоту воды, угадывай: все это :(† — ты… угадывай: все эти кладбища :(††† — твои… ты просто не видишь ничего, кроме своей памяти… не смущаясь видом пернатых вальсирующих папуасов, пробуй: это не они & это даже не ты & это только твоя нарядившаяся пернатыми папуасами, танцующая память… Пробуй: “Все эти годы ты жил вспять…”