Дешевка - [5]

С самого начала Имоджин поражало, насколько отчаянно Ева старалась соответствовать и угождать. Если кто-то упоминал, что нужно забронировать столик в ресторане, Ева присылала ему пять вариантов на выбор. Тому, кто хвалил ее браслет, она дарила такой же на день рождения. Когда Имоджин добавила в прическу прядки медового цвета, Ева тоже сделала колорирование.

Гардероб девушки постепенно менялся, с базовых моделей J. Crew она переключилась на более престижных модельеров. Покупки оплачивали в основном немолодые поклонники Евы — по вечерам эти джентльмены поочередно увозили ее из офиса в своих дорогих авто. Притязания Евы скрывались глубоко внутри, словно в матрешке. Каждый раз, когда новая матрешка появлялась на свет, Ева казалась все более уверенной и самонадеянной.

И вот как раз когда Имоджин всерьез раздумывала о том, чтобы после двух с половиной лет безупречной службы повысить Еву до заместителя редактора, та постучалась к ней в дверь. Глаза у нее были красными. Чтобы доставить удовольствие отцу, упертому тренеру школьной футбольной команды старшеклассников, одержавшей наибольшее число побед на чемпионате штата в Висконсине, человеку, который предпочел бы иметь сына, будущего банковского воротилу, а не дочь, работающую в сфере моды, Ева сдала экзамен для поступления в бизнес-школу. Она совершенно не ожидала, что ее примут, но Гарвард предложил ей стипендию для получения магистерской степени. Огорчить отца Ева не могла.

Итак, Имоджин лишилась лучшей помощницы, которая у нее когда-либо была. На прощание она подарила Еве свой винтажный шарфик от Гермеса из шелковой саржи.

Узнав, что Имоджин больна, Ева дважды посылала ей цветы. К одному из букетов прилагалась открытка со словами «Скорейшего выздоровления», изображавшая грустного котенка, подталкивающего лапкой упитанную рыже-полосатую кошку постарше.

Другой букет — любимые цветы Имоджин, кремовые магнолии в вазе — пришел вообще без открытки. Только бумажка с нацарапанной на ней надписью «от Евы», и все.

Прежде чем двери лифта открылись прямо в офис Уортингтона, Имоджин обратилась к себе с короткой мотивирующей речью. Она, Имоджин Тейт, — преуспевающий главный редактор, женщина, которая должна была вдохнуть в «Глянец» новую жизнь и провернула это, хоть все уверяли ее, что это невозможно. Она выигрывала награды и уламывала рекламодателей. За краткую поездку на лифте Имоджин решила отыграть предстоящую сцену настолько бесстрастно, насколько это вообще возможно с Уортингтоном. Босс любил и уважал ее за редкую для женщины уравновешенность. Имоджин считала, что одно из ее лучших качеств — умение чувствовать как людей, так и пространства.

Расправив плечи, она хладнокровно прошествовала мимо двух неказистых помощниц Уортингтона. На том, чтобы на эту работу брали только невзрачных, настояла четвертая жена издателя, бывшая королева красоты и бывшая же его помощница (тех времен, когда он состоял в третьем браке). Уж она-то прекрасно знала, на что способен ее муж, когда на горизонте появляется амбициозная молоденькая женщина. Одна из помощниц попыталась было преградить Имоджин путь, но запуталась в своей отстойной макси-юбке. Когда Имоджин ворвалась в кабинет через внушительные дубовые двери, Уортингтон, который всегда был ранней пташкой, а теперь, когда компания вела столько дел с Азией, и подавно являлся на работу ни свет ни заря, стоял у панорамного окна с видом на центр Манхэттена на персональной тренировочной площадке для гольфа. В кабинете царила смесь стали, стекла и темного дерева — ни дать ни взять круизный лайнер в стиле ар-деко. Немецкие медные канделябры действительно изначально украшали танцевальный зал трансатлантического судна компании «Кунард Лайн». А сам Уортингтон, застывшим в вальяжной позе — толстые пальцы сомкнуты на рукояти клюшки для гольфа, — походил на карикатурного дельца работы Гиршфельда.[4] Он был уродлив, и привлекательность его заключалась в богатстве. Нос картошкой и крохотные розовые ушки делали его похожим на выросшего в альфа-самца Хрюшу из «Повелителя мух».[5] Имоджин знала, что все женщины, на которых он был женат, описывали его как веселого, чудаковатого, сумасшедшего гения.

— Имоджин, — трубным голосом воскликнул он, — ты выглядишь превосходно. Похудела? — его взгляд гулял вверх-вниз по ее фигуре, особенно задерживаясь на груди. Пытался понять, не изменилась ли она к лучшему? «Да, Картер, этот бюст лет на десять моложе, выше и крепче. Может, и покруглее немного. Спасибо, что заметил», — сама того не желая, думала Имоджин. Когда механик меняет двигатель, ему всегда приходится чуть-чуть приспособить его под автомобиль.

Твердо решив держать себя в узде, она улыбнулась, расположилась на мягком кожаном диване справа от тренировочной площадки для гольфа и перешла прямо к делу.

— Я рада, Картер, что вы снова наняли Еву Мортон.

На стальном кофейном столике фирмы «Джемелли» лежало несколько экземпляров новой автобиографии Уортингтона. Над набранным крупно и жирно словом «Богатство» красовался двойной подбородок медиамагната — благодаря ретуши он казался четким и волевым.