Дешевка - [3]

От смутной тревоги скрутило живот. Все фатально изменилось. Имоджин захотелось крикнуть Еве: «Вон из моего кабинета!», — но вместо этого она вежливо спросила:

— А в чем именно заключается твоя новая работа, Ева? — в тот же миг она заметила в углу комнаты большое кресло-мешок, розовое, как нижняя юбка.

— Я занимаюсь цифровым контентом на «Глянец точка ком», Glossy.com, — неубедительно улыбнулась Ева, разглядывая свой маникюр.

Сохраняя непроницаемое выражение лица, Имоджин с облегчением вздохнула. ОК. Ева отвечает всего лишь за интернет-контент. Нечего паниковать. Это не то, о чем она подумала: будто бывшая помощница заняла некий важный пост, а ей об этом не сообщили. Конечно, на дворе две тысячи пятнадцатый год, и конечно, у журнала есть веб-сайт, и, естественно, все это имеет значение. Но веб-сайт — всего лишь необходимый придаток к страницам настоящего журнала, в основном его используют как свалку для рекламы и оставшихся невостребованными историй. Так? Эта девчонка отвечает за нечто относительно несущественное. И все равно, почему никто не посоветовался с Имоджин, нанимая на новую должность ее бывшую помощницу? Это дурной тон!

Ева торопливо продолжала:

— Мне прямо не терпится поговорить обо всех новшествах. Наш сайт никогда не был таким сильным. Думаю, тебе понравится, каким он стал.

Боль, угнездившаяся в основании черепа Имоджин, грозила вырваться на волю.

— Да, отлично, что сайт наконец-то переделали. Я на самом деле рада, что ты вернулась. Здорово будет пообедать вместе, когда я закончу с делами, — Имоджин кивнула, надеясь, что девушка уже закончила постить в блог и можно будет наконец-то начать рабочий день.

Возможно, процесс удастся ускорить шуткой.

— Лишь бы новый дизайн сайта не влиял на мой журнал и, — тут она понадеялась донести до собеседницы свою основную мысль, — у меня не отобрали мой кабинет.

Ева смущенно моргнула, ее ресницы вспорхнули, как крылышки колибри:

— Имоджин, я думаю, тебе нужно поговорить с Картером.

Услышать начальственные нотки, смутно прорывавшиеся в голосе двадцатишестилетней Евы, было странно, но еще более странным показалось, что девушка, говоря об их общем начальнике, назвала того по имени. От всего этого Имоджин почувствовала, как снова зачастило сердце. Она была права с самого начала. Ева не просто занимается сайтом. Имоджин на миг испугалась, что Ева, которая когда-то так здорово предугадывала все ее потребности, сейчас легко прочтет ее мысли. Она встала и сказала совершенную неправду:

— На самом деле у меня и так назначена с ним встреча. Первым делом нужно пойти к нему. Так что мне пора.

Переступив с ноги на ногу, она повернулась и пошла прочь от Евы, миновав по дороге нескольких незнакомых молодых женщин — сотрудницы журнала как раз начали приходить на работу. Руки дрожали. В тот момент, когда она нажимала кнопку лифта, чтобы ехать вниз, в вестибюль, ее лицо ничего не выражало, на нем застыла улыбка. В таком большом здании, чтобы подняться, нужно сначала спуститься…

Когда Имоджин спешила от одного лифта к другому, из-за стойки кафе вестибюля буквально выпрыгнул Гас и сделал пару шагов в ее сторону.

— Я думал, вы уже не вернетесь! — воскликнул он, испуская сладкий запах корицы и вспененного молока. Его рыжеватые усы подпрыгивали при каждом произнесенном им слоге. — И как только журнал выживал без главного редактора целых полгода? Вас нам всем очень, очень не хватало!

Он осторожно пожал Имоджин руку. Конечно, ему известно, почему она отсутствовала. Конечно, было сделано все, чтобы скрыть причину ее ухода от прессы, но в наше время не так-то много удается утаить от репортеров светской хроники.

Полгода назад, в феврале, у Имоджин нашли рак левой груди второй стадии. Эта болезнь унесла ее бабушку и двух теток. В марте Имоджин решилась на двойную мастоэктомию и реконструкцию, чтобы искоренить болезнь и предотвратить ее распространение. Минувшие шесть месяцев заняли химиотерапия и восстановление.

— Вот я и вернулась, — Имоджин заставила себя тепло улыбнуться. Слишком много всего на нее навалилось, учитывая, что еще только девять часов утра. Но Гас по крайней мере излучал доброту и обещание дозы кофеина. Он подвел ее к кофейной стойке и, не дожидаясь, пока ему что-то скажут, принялся готовить напиток, который увенчал молочной пеной с сердечком наверху. Когда Имоджин извлекла из кошелька четыре хрустящих долларовых купюры, он отмахнулся и сунул чашку ей в руку:

— Угощаю. Сегодня особенный день. Если бы я знал, что вы сегодня выходите, попросил бы жену что-нибудь приготовить специально для вас, например фирменную пахлаву… с медом, как вы любите. Вы завтра тут будете? Она вечером приготовит, с медом.

Имоджин кивнула и поблагодарила, наслаждаясь первой волной действия кофеина — та настигла ее на пути к очередному лифту. В вестибюль стекались служащие. Красивый мужчина средних лет, в волосах которого будто смешались соль и перец, с платком в нагрудном кармане пиджака безупречного костюма, с неподдельным интересом разглядывал ноги Имоджин, когда они зашли вместе в лифт.

Поднимаясь наверх (голова все еще кружилась), Имоджин ясно вспомнила тот момент, когда пять лет назад в ее жизнь вошла Ева Мортон. Ее саму тогда только что повысили до главного редактора «Глянца», и она изнывала, которую неделю проводя собеседования с кандидатами на должность своего помощника. Кадровая служба прислала к ней практически весь выпускной класс Ле Розе (в эту швейцарскую школу-пансион богатые американцы посылают своих балованных детей, чтобы те могли познакомиться с другими богатыми американцами), молодые люди оказались скучными, безынициативными, неэмоциональными. Ни в ком из них не чувствовалось и следа темперамента, который, Имоджин знала, только и позволит новичку преуспеть в «Глянце». Имоджин лучше, чем кто-либо другой, осознавала, как важен напор, даже драйв на подобной работе. Она и сама когда-то была помощницей у своей первой начальницы и наставницы Молли Уотсон, главного редактора журнала «Мода», самой вдохновляющей личности, которая встречалась Имоджин за всю ее жизнь.