Дешевка - [4]

В день, когда Ева Мортон впервые явилась в офис «Глянца», она выглядела как типичная застенчивая выпускница нью-йоркского университета. Она промокла до нитки, и обвисшие волосы и мятый тренч придавали ей вид замурзанного котенка. На улице стоял один из тех дождливых апрельских дней, которые даже самых закаленных нью-йоркцев превращают в боязливых туристов, не рискующих в собственном городе перемещаться с места на место без помощи автомобиля.

Высокая, крупная Ева вопреки внешности оказалась робкой и стеснительной. Однако в глазах ее был блеск, который стал еще ярче, когда она вытащила ноутбук, намереваясь продемонстрировать презентацию в PowerPoint, содержащую странички из модных журналов с начала девяностых до наших дней.

— Я читала все журналы, в которых вы работали, — сказала Ева. Рот у девушки был немного скошен, но это выглядело довольно пикантно. — А сейчас я запросто сижу у вас в кабинете, и это самый волнующий момент в моей жизни! Честно, вы один из лучших редакторов в мире. Думаю, я нашла и изучила все, что связано с вами. Мне так нравятся эти ваши вечеринки с дизайнерами во время Недели моды, а особенно то, как вы попросили, чтобы на лондонских показах вас не сажали рядом с Ким Кардашьян! А все инициированные вами изменения в «Глянце» приводят меня в восторг! Это из-за вас я хочу работать в журнале.

Иммунитет к лести у Имоджин отсутствовал начисто, а вот весьма тонко настроенный «детектор лжи» действовал отлично. Она сильно сомневалась, что найдется хоть один человек, способный прочесть все выпуски «Глянца» за последние три года, Harper's Bazaar[2] за два года до этого и Elle[3] еще за два предыдущих. Она даже не была уверена, что может, не кривя душой, заявить, что сама прочитала все это от корки до корки. Имоджин с изрядной долей скептицизма воззрилась на девушку, с подола юбки которой на белый паркетный пол ее кабинета стекали капли дождя.

— Что ж, спасибо, но вы, кажется, слишком молоды, чтобы одолеть все мои журналы.

— О, я штудирую все о моде с тех пор, как научилась читать. Когда вы снимали коллекции от кутюр на лесах для мытья окон на семидесятиэтажке у Таймс-сквер, я на самом деле чуть не сдохла. Буквально!

Ева говорила о съемке, которую пресса позднее окрестила «Сделай или сдохни». Имоджин задумала тогда заменить мойщиков окон профессиональными моделями, а фотографов и зрителей разместить на разных этажах. Культовые девицы и юноши болтались на лесах, как насекомые, и подолы их одежд со знанием дела трепал ветер. Страховые взносы журнала взлетели до небес, но это не остановило Имоджин: в следующем месяце она арендовала под съемку станцию метро, а еще через месяц — супермаркет в Квинсе. На эту фото- и видеосессию они привезли окорок с логотипом бренда «Шанель».

— Когда я это увидела, вся моя жизнь совершенно изменилась, — сказала Ева. Эти слова, в которые Имоджин отказывалась окончательно поверить, вернули ее в настоящее.

— Я? Я это сделала? Боже мой, как?

— Я не могла выбросить эти картинки из головы. Они там застряли. Это какой-то потусторонний опыт. Тогда эта одежда прямо ожила для меня. И я поняла, зачем пришла в этот мир. Я знала, что теперь мне суждено ехать в Нью-Йорк, где издают все эти журналы. Я подала документы в Нью-Йоркский университет и в Технологический институт моды. Меня брали и туда, и туда, но я выбрала университет и поэтому могла сосредоточиться в основном на маркетинге, менеджменте и истории моды. С тех пор я хотела только одного — работать здесь, с вами. Новшества, которые вы ввели в модные журналы, — это самое потрясающее, что происходило с редакционными материалами за несколько десятилетий.

Ева наконец слегка пожала плечами, как будто теперь, когда она произнесла монолог, отрепетированный тысячу раз в общежитии перед зеркалом, заляпанным отпечатками пальцев и стеклоочистителем, вес наконец-то был взят.

Имоджин улыбнулась ей. Она умела принимать похвалы, но такое трудно проглотить даже отпетому эгоисту.

— Ну и что вы думаете теперь, когда побывали у нас и увидели все сами?

Ева оглядела комнату зелеными глазами размером с чайные блюдца.

— Тут даже лучше, чем я предполагала! Я знаю, что смогу многому у вас научиться, и сделаю все, чтобы все у вас было так гладко, как это вообще возможно. Дайте мне шанс, — добавила она. — Я изменю вашу жизнь.

Вероятно, пробежавшие по спине мурашки стали бы самой адекватной реакцией Имоджин на эти слова. Но даром Кассандры она не обладала и вообще была одержима идеей как можно скорее найти кого-то достаточно трудолюбивого и упорного.

Ева Мортон сделала именно то, что обещала. Она схватывала все на лету. Она оказалась исполнительной и проворной. Быстро училась, была трудягой, которая доказала, что полезна и в больших, и в малых делах. Весь день они переговаривались между собой через открытую дверь кабинета Имоджин.

Сынишка Имоджин, Джонни, заболел пневмонией еще до судьбоносного собеседования с Евой. После ее трудоустройства они вдвоем разработали хитрую систему, благодаря которой остальные сотрудники журнала пребывали в неведении о том, что Имоджин нередко часами отсутствует в офисе, ухаживая за ребенком. Ева охраняла вход в кабинет, перенаправляя звонки на мобильник и уверяя посетителей, что ее начальницу нельзя беспокоить, потому что она очень занята. После того как по вечерам все расходились по домам, Ева печатала новые версии макетов и привозила их в таунхаус к Имоджин. Та вручную вносила правки, и Ева доводила макеты до ума перед утренним совещанием. Ее помощь была бесценной.