— Жаль, жаль. Да что поделаешь, — сетовал сторож, кивая головой-тыквой. — В страшном мире живём.
— Это уж точно.
Я собирался уже спросить, может, кто ещё с ним водился, как за спиной поодаль скрипнула дверь.
— О, а вот и господин Эшенгтон. Стой смирно, я сам спрошу.
Сторож выбрался из будки и встал так, словно знал, что такое выправка.
Господин Эшенгтон — седой долговязый старик с бородой и усами — чуть не пронёсся мимо нас, но сторож успел его остановить и спросить нет ли какой работы. Работы не было. Я не проронил ни слова, дождавшись пока управляющий выйдет в ворота, поблагодарил сторожа самым любезным образом на случай, если вернусь, и перед тем, как уйти, спросил, не знал ли тот, какую школу посещал Гошер. Память у сторожа действительно оказалась отменная и он назвал нужную мне улицу.
На Джесбери и Пинкертон возвышалось небольшое муниципальное здание, второй этаж которого занимала вечерняя школа. Притворившись желающим поправить собственное образование, я выспросил у служащего что да как.
Оказалось, что школа существовала на пожертвования и на небольшие взносы от учеников. Возраста они были разного, но занимались одинаково. Всех желающих учили читать, писать и считать. По окончании, в случае успешной сдачи экзаменов, выдавался диплом о полученных навыках, усердии и отметках.
Я выразил желание узнать больше, мне предложили поприсутствовать на занятиях. Они начинались через час. Невзирая на жуткое возмущение пустого желудка и поздний час, я решил остаться.
Коротая время, обошёл два имевшихся коридора школы несколько раз. Несмотря на обшарпанные стены и скрипевшие лавки, внутри было чисто и сухо. Повсюду висели плакаты с полезными правилами письма и счёта. Был угол с фотокарточками, где я к собственному удивлению обнаружил довольное лицо Гошера! Он оказался одним из лучших выпускников. Его балл числился на второй строчке с заголовком «Выдающиеся результаты за всю историю школы».
Рассматривая фотокарточки, боковым зрением я заметил, что кто-то торопится вдоль коридора, но не обратил на это внимание. За моей спиной человек помедлил, я услышал тяжёлый вздох, а затем грохот упавших вещей.
— Я помогу! — поспешил я собрать рассыпавшиеся карандаши и разлетевшиеся листы бумаги.
Передо мной оказалась миловидная девушка. На вид ей под тридцать, но небольшой рост и изящество черт существенно скрадывали лишние годы, чтобы я сглотнул и глупо улыбнулся.
— Спасибо, — мне досталась ответная улыбка, жаль, что только из вежливости — девушка казалась опечаленной и слегка растерянной.
Окинув взглядом её тёмно-коричневое платье до середины икр и белый узорчатый воротничок под горло, я догадался, кем она являлась.
— Вы, должно быть, учитель?
— Да, это так.
— Меня зовут Тэг и я хотел бы поприсутствовать на занятиях. Думаю над тем, чтобы поучиться, пока не поздно.
— Учиться никогда не поздно, — ответила она давно известной истиной.
— Значит, вы будете вести занятия?
— Только письмо. Чтение ведёт госпожа Рисдин, а арифметику преподаёт господин Коунти.
— Буду с нетерпением ждать урока, госпожа…
— Стилсдон, — подсказала девушка.
— Может быть, и я однажды окажусь на этой стене, — я поднял взгляд на фотокарточки.
— При должном старании нет ничего невозможного.
— Уверен. Раз Гошер смог, то и я смогу.
— Гошер? — удивлённо произнесла учительница, пока я пытался придать собственному лицу выражение совершенной невинности.
— Да. Он был моим другом. Жаль, что его постигла такая ужасная участь.
Пока я говорил, лицо девушки изменилось. Глаза наполнились печалью, уголки рта снова опали.
— Вы его знали?
— Да, — с запозданием ответила она, — извините, мне пора.
Она резко развернулась, светлая до пояса коса качнулась в сторону, задев мою руку, и госпожа Стилсдон унеслась по коридору, нырнув за одну из дверей.
Кажется, она достаточно хорошо знала Гошера, чтобы расстроиться из-за его кончины даже спустя год.
Первым уроком шло чтение. Читать худо-бедно я умел, и потому мне удалось поучаствовать. Занятие было занимательным. Особенно мне понравились несколько высокопарных фраз из лексикона высшего общества. Я их запомнил и даже успел помечтать, что если удастся заработать, наверное, стоит однажды действительно поучиться уму-разуму.
После урока восемнадцать человек, включая меня, покинули эту классную комнату и перешли в другую. Я обрадовался, что следующим шло письмо, и пока остальные ученики развлекались на перемене, я исподтишка наблюдал за молодой учительницей.
Госпожа Стилсдон была очень привлекательной девушкой, и потому очень скоро я заметил ещё две пары глаз, следившие за ней с немым обожанием. Одному из поклонников было около двадцати, другой выглядел младше меня.
«Лучше бы учился», — подумал я, неодобрительно глядя на прыщавого подростка с крупными ладонями.
Занятие началось, мне выдали лист самой дешёвой бумаги — у некоторых имелась своя — и мы начали писать под диктовку. Затем проверяли написанное. Разобрали ошибки в словах и знаки препинания. Вернее, разобрали все остальные.
Я впервые держал в руках карандаш и не сумел написать ни слова. Только некоторые буквы, так быстро надиктовывала госпожа Стилсдон. Но похоже другие ученики вполне справлялись.
