Демократия. Вашингтон, округ Колумбия. Демократия - [42]

Затем он быстро переменил тему, выразив надежду, что миссис Ли вскоре отправится на север и они смогут увидеться в Нью-Йорке.

— Не знаю, — ответила Маделина, — весной здесь очень приятно, и, я думаю, мы останемся в столице до лета.

Выражение лица мистера Гора стало серьезным.

— А ваше увлечение политикой? — сказал он. — Довольны вы увиденным?

— Я настолько продвинулась вперед, что больше не вижу разницы между хорошим и дурным. Разве это не первый шаг к овладению искусством политики?

Но у мистера Гора не было настроения реагировать на подобные шутки. В ответ он разразился пространной тирадой, звучавшей словно раздел из будущего исторического трактата:

— Но, миссис Ли, неужели вы не чувствуете, что вступили на неверный путь? Если вы хотите знать, что делается в мире, чтобы изменить жизнь к лучшему, проведите зиму в Самарканде, в Тимбукту, но не в Вашингтоне. Общайтесь с банковскими служащими, с типографскими рабочими, но не с конгрессменами. Здесь вы ничему не научитесь, лишь зря потеряете время и будете втянуты в грубые интриги.

— Вы полагаете, для меня бесполезно будет узнать, что такое интриги? — спросила Маделина, когда он закончил.

— Нет, — ответил Гор после небольшой паузы, — не бесполезно. Но люди по большей части либо вообще не доходят до сути политики, либо доходят слишком поздно. Я буду рад услышать, что вы ею полностью овладели и оставили попытки переделать мир политики. У испанцев есть пословица, отдающая конюшней, но весьма подходящая в вашем случае, да и в моем тоже: «Тот, кто пытается отмыть голову осла, понапрасну тратит и время, и мыло».

И прежде чем Маделина осознала всю дерзость его последних высказываний, Гор удалился. Лишь ночью, лежа в постели, она вдруг поняла, что он осмелился высмеять ее попытки «отмыть» мистера Рэтклифа. Сначала она ужасно рассердилась, затем поневоле расхохоталась: картина была изображена весьма правдиво. И, если уж быть до конца откровенным, она почти не обиделась: ведь в глубине души Маделина сознавала, что лишь от нее зависело, чтобы мистер Гор стал для нее чем-то большим, чем просто друг. А доведись ей присутствовать при его прощании с Каррингтоном, она бы еще более утвердилась в мысли, что враждебность Гора по отношению к Рэтклифу была обострена ревностью к успехам последнего.

— Присматривайте за Рэтклифом, — сказал он, прощаясь с Каррингтоном, — он хитрый лис. И уже поставил на миссис Ли свою мету. Смотрите, как бы он ее не увел!

Несколько обескураженный подобной внезапной доверительностью, Каррингтон лишь смог спросить, как он может помешать этому.

— Коты, отправляющиеся на охоту на крыс, не надевают перчаток, — ответил Гор, в запасе у которого всегда была испанская пословица. После мучительных размышлений Каррингтон пришел к выводу, что нужно заставить врагов Рэтклифа показать ему когти. Но как это сделать?

Вскоре миссис Ли в разговоре с Рэтклифом выразила сожаление по поводу несбывшихся надежд Гора и намекнула, что он возмущен таким оборотом дел. Рэтклиф сказал, что сделал для Гора все, что мог, познакомил его с президентом, который, побеседовав с ним, дал очередную железную клятву, что скорее пошлет в Мадрид негра со своей фермы, чем этого галантерейщика.

— Вы же знаете мое положение, — добавил Рэтклиф, — что я мог еще сделать.

И скрытый упрек миссис Ли был отведен.

Если Гор не был доволен поведением Рэтклифа, то еще меньший восторг по этому поводу выражал Шнейдекупон. Вскоре после инаугурации он вновь объявился в Вашингтоне и имел частную беседу с министром финансов. Что между ними происходило, осталось известно только им двоим, но, что бы там ни было, Шнейдекупон ушел не в лучшем расположении духа. Из его разговора с Сибиллой можно было понять, что речь шла о должностях для его друзей, и он открыто заявил, что Рэтклифу нельзя доверять: он всем понадавал обещаний и ни одного не выполнил; и если бы друзья Шнейдекупона послушались его советов, ничего подобного не произошло бы. Миссис Ли сказала Рэтклифу, что Шнейдекупон кипит от ярости, и поинтересовалась причиной этого. Сенатор лишь рассмеялся и уклонился от ответа, сказав, что люди такой породы всегда на что-нибудь жалуются, разве только им позволят вертеть всем правительством; Шнейдекупону нечего ворчать, никто ему ничего не обещал. Тем не менее Шнейдекупон признался Сибилле, что не выносит Рэтклифа, и с мрачным видом умолял ее сделать все, что в ее силах, чтобы миссис Ли не попала под его влияние, на что Сибилла довольно кисло заметила, что хотела бы услышать от мистера Шнейдекупона, как это сделать.

Сторонник реформы Френч также напряженно следил за деятельностью Рэтклифа на посту министра финансов. Френч побыл в Вашингтоне еще несколько дней после инаугурации, затем исчез, оставив в прихожей миссис Ли карточки с Р.Р.С.[26] в уголке. Молва утверждала, что он также недоволен Рэтклифом, хотя сам Френч помалкивал, и если он действительно собирался стать послом в Бельгии, то утешался ожиданием этого поста. Получил же это место почтенный почтмейстер из Орегона.

Что же касается Якоби, который ничего не просил и которому не в чем было разочароваться, он негодовал больше всех. Формально он поздравил Рэтклифа с назначением. Этот маленький спектакль был разыгран в гостиной миссис Ли. Старый барон в учтивейшей манере и с язвительнейшей вольтерьянской усмешкой заметил, что за всю свою долгую жизнь — а он был свидетелем великого множества политических интриг — еще не встречал никого, кому столь кстати было заниматься государственной казной. Рэтклиф пришел в бешенство и, не обинуясь, сказал барону, что, если иностранные послы оскорбляют членов правительства, при котором они аккредитованы, они рискуют быть высланными из страны.