Дело Локвудов - [28]

Когда братья были мальчиками, в Шведской Гавани оставалось еще немало жителей, помнивших Мозеса Локвуда, когда он приехал в округ Нескела, поэтому они могли почти наверняка утверждать, что Мозес был внуком Джона Локвуда, родившегося в 1761 году и чудом избежавшего смерти от рук индейцев, которые убили его отца. Вместе с тем Джордж и Пенроуз вполне допускали, что Локвуд, прибывший в 1630 году в Уотертаун, мог и не быть их пращуром; втайне они не считали неопровержимо доказанным и тот факт, что убитый индейцами Джон Локвуд (1761 года рождения) был дедом их деда. Но в том, что Мозес Локвуд, родившийся, к сожалению, в 1811 году, а не в предшествующем столетии, был их дедом и первым отличившимся предком (он нажил много денег), они не сомневались. После своей смерти он оставил в Шведской Гавани землю, угольные разработки, векселя на заложенные фермы, винокуренный завод и банковские облигации — всего на сумму, превышающую 200.000 долларов. Все это состояние, до последнего цента, он завещал своему сыну Аврааму, который к тому времени и сам успел сколотить капитал. Таким образом, представители и первого и второго поколений Локвудов оказались богатейшими жителями Шведской Гавани, что давало Локвудам третьего поколения право подвергать сомнению свое новоанглийское происхождение лишь в семейном кругу. В Шведской Гавани слово «бережливость» произносилось с не меньшим благоговением, чем имя Христа, поэтому умение наживать деньги уже само по себе обеспечивало видное положение в обществе. И не без основания, особенно после того, как стало ясно, что второе поколение унаследовало не только деньги, но и умение их накапливать. Граждане Шведской Гавани, помогшие Мозесу Локвуду разбогатеть, гордились тем, что он жил в их городе, и это чувство гордости в немалой степени объяснялось тем, что Мозес отказался от намерения поселиться в Гиббсвилле — административном и деловом центре, который они ненавидели.

Как гласит легенда, однажды Мозес ехал верхом на лошади из Форт-Пенна в Гиббсвилл. Когда до места назначения оставалось всего четыре мили, грянул ливень, и Мозесу пришлось укрыться в «Таверне пяти очков» — единственной в Шведской Гавани гостинице. Ночью его разбудил шум чьих-то шагов по комнате. Он окликнул незваного гостя, а тот бросился на него с кинжалом. Мозес Локвуд вынул из-под подушки револьвер и убил незнакомца наповал. Предполагаемый грабитель, уроженец Гиббсвилла, был известный забулдыга, драчун, завсегдатай кабаков и картежник. Он был в одних носках, и кинжал, как установили, принадлежал ему. Он не имел никакого права вторгаться в номер Мозеса Локвуда в три часа ночи. Так что возбуждать уголовное дело оказалось ненужным, бургомистр ограничился записью в «книге происшествий». Число граждан, пришедших поздравить Мозеса Локвуда с чудесным спасением и с тем, как он храбро разделался с преступником, было столь велико, что он решил остаться в Шведской Гавани еще на один день.

Но он застрял в этом городке на всю жизнь. Было известно, что у застреленного осталось в Гиббсвилле несколько злопамятных братьев, которые публично поклялись отомстить за его смерть, и горожане стали уговаривать Мозеса Локвуда держаться подальше от главного города округа. Мозес опять отложил свой отъезд, но деньги были у него уже на исходе, и он объявил своим новым друзьям, что должен подыскать себе работу, а это легче сделать в большом городе, так что не миновать ему уезжать отсюда. Но впечатление, произведенное им на жителей Шведской Гавани, было настолько благоприятным, что ему предложили должность инспектора полиции. Он согласился. Жалованье ему назначили скромное, но городская община представляла ему казенное жилье, а «Таверна пяти очков» — бесплатное питание за общим столом с другими гостями. Мозес Локвуд не имел опыта полицейской работы, но он показал себя в решительную минуту мужественным, хладнокровным человеком и метким стрелком. Он с благодарностью принял предложение, заранее оговорив, что, когда освободится более выгодное место, он займет его. На очередных выборах он выдвинул свою кандидатуру на место бургомистра — того самого, благодаря влиянию которого получил должность полицейского инспектора. То, что Мозес Локвуд оказался победителем, объяснялось исключительно соображениями экономии: став бургомистром, он по совместительству, за ту же ставку бургомистра (плюс побочные доходы), продолжал выполнять и полицейские функции. Разумеется, должность эта привлекала Мозеса не мизерным жалованьем, а тем, что она, отчасти благодаря его предшественнику, сулила немалые деньги. Прежний бургомистр взимал отдельную плату за нотариальные услуги и судопроизводство; Мозес Локвуд стал требовать вознаграждение также за сбор ренты, за юридическую консультацию и за взимание просроченных налоговых платежей. Кроме того, он повысил ставки за слушание дел и за составление исковых заявлений граждан, лишенных средств нанять адвоката. Потом он женился на младшей дочери прежнего бургомистра и вскоре приобрел, совместен с тестем, монопольное право на маклерские операции по недвижимому имуществу, на страхование от огня и на управление городом; каждые два года они сменяли друг друга на посту бургомистра. Они организовали первые регулярные рейсы дилижанса между Шведской Гаванью и Рихтервиллом, расположенным в одиннадцати милях к западу, построили на берегу реки винокуренный завод и взяли подряд на обеспечение строителей канала Филадельфия — Гиббсвилл питанием и жильем; а когда сооружение канала закончилось — превратили рабочие бараки в многоквартирные дома.