Дело Локвудов - [26]

— Агнесса, послушай меня, пожалуйста. Здесь две стороны вопроса, будь справедлива.

— Какие там две стороны! И не в справедливости дело, Джордж. Это — тот случай в твоей жизни, когда нечего было думать, думать, думать. Какой прок от твоих раздумий? Ты лишил моего сына возможности побыть дома хотя бы еще одну ночь. Не будь тебя здесь неделю или месяц, я могла бы ему как-то помочь. Не знаю, что ты ему сказал, но это факт, что он не мог больше здесь оставаться. Уж если ты не хотел отнестись к нему по-человечески, то хотя бы уехал куда-нибудь, дал мне возможность рассеять у него чувство, будто он прокаженный.

— Он был настолько любезен, что пожелал мне смерти.

— Что ты ему сказал? Что побудило его к этому? Не говори. Я не хочу слушать.

— А мне очень хочется сказать тебе.

— Не надо.

— Ты пользуешься своим положением больной.

— Каким положением? Что это за положение, которым я пользуюсь? Я знаю, что со мной будет. Знаю, что жить мне осталось самое большее год. Или ты мог бы и этот срок укоротить на несколько месяцев? Самое плохое ты высказал, кажется, вчера вечером. Что еще ты можешь сказать? Что-нибудь такое, что вызвало бы у меня новый приступ? Но ты сдерживаешься, ты не хочешь извлекать преимущества из того, что я больна? Какой же ты лицемер, Джордж Локвуд. Я просто поражаюсь.

— Благодарю.

— Вот когда я раскусила тебя. Хоть и поздно, но раскусила. По крайней мере, умирая, буду знать, кто ты есть. Ты делаешь вид, будто тебе безразлично, что о тебе думают люди, но это неправда. Никто в мире не придает мнению посторонних большего значения, чем ты. Ты и не сноб, и не аристократ. Ты просто трус, который боится, как бы о нем что-нибудь не узнали — хорошее или плохое. Ты думаешь, что если люди будут знать про тебя хорошее, то узнают и плохое. Только и всего.

— Значит, во мне есть и хорошее?

— О, да. Я даже сказала твоему сыну, что ты великодушен, предупредителен, ласков.

— Уверен, что это не встретило сочувствия.

— Я сказала ему это не ради тебя, а ради него же. В жилах мальчика течет твоя кровь, и он будет месяцы, годы удивляться самому себе.

— Тем не менее он хочет моей смерти.

— Уж ты-то знаешь, что это значит, когда человек хочет чьей-то смерти, но не может ускорить ее.

— Считаю твои слова незаслуженным оскорблением. Я хотел посоветоваться с тобой насчет будущего Джорджа.

— Тебя некому слушать, Джордж. Так что нет смысла говорить.

— Пусть будет по-твоему, Агнесса. Ты всегда разговариваешь таким тоном, будто абсолютно уверена, что сам господь бог записывает каждое твое слово. Уж если на то пошло, так мы с тобой оба трусы.

— Уйди, прошу тебя.

Подбадриваемая письмами сына и дочери, Агнесса Локвуд пережила зиму и весну, но августовскую жару она уже не смогла выдержать. И несколько последних писем сына не помогли. Он писал нерегулярно и каждый раз вскользь упоминал о какой-то девушке по имени Рита да рассказывал про погоду в округе Сан-Луис-Обиспо. Фамилии Риты он не называл и писал о ней так, словно матери все уже было известно из предыдущего письма. О калифорнийской погоде он писал, что жара там никогда не спадает и была бы просто невыносимой, если бы не близость Тихого океана. «Иногда мы с Ритой улучаем минуту и ездим купаться». Агнесса Локвуд намекнула, что ей хотелось бы узнать об этой Рите подробней, но новых сведений не поступило.

— Наверно, какая-нибудь испанка, — предположила Эрнестина. — В Калифорнии много жителей испанского происхождения.

— Я бы не хотела, чтобы он женился на католичке, — сказала Агнесса.

— Да ведь это всего лишь догадки. Сам-то он ничего такого не пишет. Он же не говорит, что хочет на ней жениться.

— Не он, так она может захотеть.

— Еще бы! Надо быть дурой, чтобы не захотеть. Но тогда он предупредил бы тебя, мама.

Девушка видела, как мать боролась с духотой и зноем в эти жаркие дни конца августа. Гул электрических вентиляторов не давал ей спать, но и без циркуляции воздуха ей было трудно. Однажды поздним вечером — это было в пятницу — она вдруг уронила голову на грудь и скончалась. Эрнестина Локвуд послала брату телеграмму:

МАМА УМЕРЛА ПОХОРОНЫ ПОНЕДЕЛЬНИК ЦЕЛУЮ ЭРНЕСТИНА.

Через неделю от брата пришел ответ:

БЫЛ ОТЪЕЗДЕ ТЕЛЕГРАММУ ПОЛУЧИЛ СЕГОДНЯ ПИШИ ЦЕЛУЮ ДЖОРДЖ.

Она подробно описала ему все как было и через две недели получила от него ответ.

«20 сентября 1921 г.

Дорогая Тина!

Большое спасибо за письмо и за газетные вырезки с сообщением о смерти и похоронах мамы. Этой вести можно было ожидать, но, когда она в конце концов пришла, я обнаружил, что она застигла меня врасплох. Конечно, тебе пришлось ужасно тяжело, но мы можем утешить себя тем, что она не слишком страдала. Больше всего ее мучило то, что она не могла выходить из своей комнаты, и я искренне убежден, что она предпочла бы умереть, чем прожить так еще год.

У меня есть для тебя другая, более приятная новость. Причина, почему я так поздно получил твою телеграмму, заключается в том, что я взял несколько свободных дней, чтобы отправиться в свадебное путешествие. Да, 18 августа я женился на Рите Кольер. В письмах маме я несколько раз упоминал ее имя, так что эта новость не явилась бы для нее (и, надеюсь, для тебя) полной неожиданностью. Рита прекрасная девушка, на год моложе меня, кончила Колледж Милласа cum laude