Декаденты. Люди в пейзаже эпохи - [114]

. О сексуальности нашего героя написано много противоречивого, но пристрастие к флагелляции не было секретом. Суинбёрн и Менкен, которую он называл «Долорес», не скрывали свою «близость», как осторожно выразился Госс в «Национальном биографическом словаре». По моде времени в магазинах даже продавались их совместные фотографии: крупная Ада сидела, субтильный Алджернон стоял. Адмирал Суинбёрн и леди Джейн Генриетта негодовали, что их сын «спутался с циркачкой».

Британские ученые установили, что бурный роман продолжался шесть недель и оказался не только чувственным: Суинбёрн наконец «почувствовал себя мужчиной», – но и литературным, союзом двух поэтов. Неудивительно, что после смерти Ады и выхода сборника ее стихов молва объявила Суинбёрна их подлинным автором, тем более что книгу выпустил его издатель Хоттен. В этой истории как раз никаких загадок нет: известно, что все стихи книги Менкен написала сама и многие опубликовала в Америке еще до отъезда в Европу.

Какие стихи писала Ада Менкен? Не будучи знатоком англоязычной поэзии, ограничусь замечанием, что на мой вкус они, по большей части, тяжелы и многословны – как многие стихи Суинбёрна и Уитмена. Имя американского поэта возникло здесь не случайно, потому что с 1862 года Уильям Майкл Россетти популяризировал в Англии его творчество. Суинбёрн включил в «Песни перед рассветом» послание «Уолту Уитмену в Америку»:

Мчись же душой окрыленной,

Нашего века пророк,

Чтобы твой факел нетленный

В людях отвагу зажег;

Воздух рассекши, как птица,

Пусть твоя песня вонзится

В наши сердца, как клинок{162}.

Суинбёрн тяжело пережил смерть Ады, но богемно-декадентский водоворот снова закружил его. Воронкой этого водоворота был Чарлз Огастас Хоуэлл, посмертно послуживший Артуру Конан Дойлу прототипом «короля шантажа» Чарлза Огастаса Милвертона. Сблизившийся с поэтом в 1865 году, Хоуэлл привлек нового приятеля знакомством с кумиром его юности Феличе Орсини, намекая, что и сам имел отношение к покушению на Наполеона III. Выступавший в качестве торговца произведениями искусства – и, говорят, не гнушавшийся подделками – и литературного агента, деловитый и обаятельный Хоуэлл вошел в доверие даже к маститому Джону Рёскину, у которого одно время служил секретарем. Именно он, сблизившись с Россетти, уговорил поэта добиться эксгумации тела жены, чтобы извлечь из гроба рукопись стихов и издать их. «Этот человек одарен добрыми порывами сердца, что встречается нечасто, – заметил Россетти, – несмотря на несравненную и непростительную расхлябанность в деловых вопросах»[349]. Непрактичный поэт не замечал – или по доброте души старался не замечать? – что Хоуэлл беззастенчиво обкрадывал друзей при продаже их картин и рукописей и даже занимал деньги от их имени.

Доверчивый по характеру, несмотря на вспышки темперамента, и столь же лишенный деловой хватки, как его друг Россетти, Суинбёрн нашел в Хоуэлле партнера в литературных делах и в развлечениях – порой сомнительных (вспоминается беглая запись в дневнике Брюсова, как Емельянов-Коханский водил его «смотреть нимфоманку») и явно вредных для здоровья. Житейски и психологически остававшийся большим ребенком поэт при попустительстве приятеля предавался пагубным привычкам, не внимая предостережениям родственников и друзей. «Я знаю, что говорят о нем и сколько хлопот он причинял, – писала много позже его сестра Изабель Суинбёрн. – Он обзавелся дурными приятелями, вел себя бесшабашно и глупо»[350].

Отношения оборвались в конце 1870-х годов, но напомнили о себе, когда в декабре 1885 года лондонский антиквар и издатель Джордж Рэдуэй купил у некоего ростовщика письма Суинбёрна Хоуэллу «такого сугубо частного и личного характера и такого интимного свойства, что автор, вероятно, был бы рад возможности получить их обратно»[351]. Рэдуэй написал поэту и предложил обменять письма на его новое, неопубликованное стихотворение с авторскими правами. Этот поступок называли шантажом, но я считаю его благородным. Во-первых, Рэдуэй предотвратил дальнейшее хождение «безрассудных и порой не слишком приличных» писем; во-вторых, он заплатил за них; в-третьих, сразу предложил их Суинбёрну и, наконец, не просил за них денег. Поэт поблагодарил и согласился, хотя не сразу, на предложенные условия. 1 июля 1886 года он передал издателю рукопись стихотворения «Слово к флоту» и авторские права на него – официально за 21 шиллинг, фактически в обмен на 18 писем, которые сам отобрал. Узнав о смерти Хоуэлла, Суинбёрн выразил надежду, что тот попадет в восьмой круг дантовского ада – к льстецам, влипшим в зловонные экскременты. Смерть была символичной: 21 апреля 1890 года Хоуэлла нашли в задней комнате одного из пабов в Челси с перерезанным горлом и с монетой во рту. Дома у Чарлза Огастаса обнаружился целый архив документов, компрометирующих высокопоставленных лиц…

В середине 1870-х годов литературная жизнь Суинбёрна, несмотря на резкие нападки критиков на его стихи и моральный облик, складывалась успешно. О его повседневной жизни этого не скажешь. Нервное и физическое истощение в сочетании с алкоголизмом привели поэта на край могилы, когда за него взялся приятель-литератор Уолтер Теодор Уоттс (позже он получил двойную фамилию Уоттс-Дантон). В один прекрасный день 1879 года он застал 42-летнего Суинбёрна бледным и обессиленным, неспособным встать с постели. «Он ничего не ел несколько дней, – сказала квартирная хозяйка, – ему бы не повредил хороший бифштекс». Д