Давно и недавно - [73]

Поэт Михаил Дудин и его жена Ирина, с которыми я и Серёжа Штейнберг сидели за одним столом, сказали, что они никуда не пойдут, а я пошёл в холл.

Высокий благообразный мужчина оказался сатириком, поэтом Ласкиным. Рядом с ним в холле сидел черноволосый, с усиками драматург и киносценарист Галич. О них я знал не очень много. Мне нравился шуточный рассказ Ласкина, который часто читали по радио, о горе-журналисте из районной газеты, который шпарил самодельными стихами:

Люблю я спорт, когда бывает.

Вот это да, вот это да.

Летят мечи и улетают

Туда-сюда, сюда-туда.

Галич был мне почти неизвестен. Пьесу «Вас вызывает Таймыр», которая шла во многих театрах, я не видел и фильм «На семи ветрах», только вышедший на экраны, также не смотрел, хотя о нём говорили, он нравился фронтовикам своей правдивостью, честностью.

В холле, помимо Ласкина и Галича, нас оказалось немного: мы с Серёжей, четверо девушек из редакции популярной всесоюзной радиостанции «Юность», две семейные пары, но одна из них вскоре отпала.

Взялись за дело бодро. Набросали сценарный план, придумали темы куплетов, стишат, прикинули, какую музыку надо заказать нашему ресторанному оркестру, кто будет читать пародии, показывать фокусы.

Наступил день знакомства, день парада. У меня в болгарском альбоме сохранилось несколько фотоснимков того памятного вечера. Мне выпала высокая честь открывать парад, идти впереди нашей советской делегации и нести весёлый, дерзкий по тем временам плакат «Голь на выдумки хитра». Выдумка, выдумка — вот сверхзадача! Так мы решили с самого начала. Выдумка — наша главная тема. Ласкин сказал на генеральной репетиции:

— Анатолий откроет наш марш-парад. У него ровные приличные ноги. Одеть его женщиной!

Так на мне появилось платье, под ним — ночные панталоны с кружавчиками, белые бусы и чёрные длинные вечерние перчатки. На голове алела косынка, в зубах красовалась гаванская сигара — тогда мы дружили с Кубой и этого добра было завались.

За мной шли пираты, они танцевали джигу (били чечётку) и пели неприличные куплеты. Среди них явно выделялся Галич с гитарой, вслед за ними поплыла толпа одалисок, появился Пьеро, чтецы-декламаторы, а в конце было невероятное. В ресторан на чёрно-пегом, равнодушно-печальном ослике въехал белый, ещё не загорелый, полноватый Ласкин в узенькой набедренной повязке из вафельного полотенца. Он кричал какие-то турецкие слова, изображая Осман-пашу, а вокруг него извивались, стуча в бубны-тамбурины, приплясывали, шлёпая босыми пятками, полуголые девушки из радиостанции «Юность». Зал то и дело взрывался от криков, визга, аплодисментов. Потом пошли другие делегации. Наконец, взоры всех были обращены к главному столу, где восседало грозное жюри.

Три самых почтенных джентльмена нашего Дома в чёрных костюмах сидели с невозмутимыми физиономиями. На голове дыбились высокие чёрные бумажные цилиндры. Короткое совещание. И вот встаёт директор Дома другар (товарищ) Пётр Стоилков, сидевший в центре жюри, ударяет поварёшкой в цинковую крышку кухонного котла и присуждает советской делегации первое место — десять бутылок коньяка «Плиска» и десять бутылок шампанского.

После выпивки, которая закончилась далеко за полночь, после шатания от Вирджинии к Аким-бею и обратно, после песен и разговоров, когда все говорили и никто никого не слушал, девушки из «Юности» и я прочно приросли к Ласкину и Галичу. И днём на пляже мы вместе, и вечером после ужина у нас своя компания. Обычно мы собирались на веранде или в номере Ласкина.

…Читаю-перечитываю давнюю записную книжку. Надпись на титуле: «1963 год. Болгария. Дом творчества и отдыха журналистов. Борис Ласкин, Александр Галич».

Борис Аркадьевич Ласкин высок и плотен телом, прям и громадно горбонос. Тесная тельняшка и излишне свободные плавки, свободные до конфуза — предмет обсуждения и насмешек полячек. В разговоре на пляже, в ресторане — всегда юмор и сатира. Он автор слов знаменитой песни «Вышел в степь донецкую парень молодой» и песен к знаменитому фильму «Трактористы». Невероятно, что слова, шагнувшие с экрана: «Три танкиста, три весёлых друга — экипаж машины боевой», написал человек, сидящий со мной рядом! Эти слова уже более полувека поёт без устали страна Советов и, видимо, будет петь и дальше, ибо тут есть такое попадание в точку, в десятку, что и не объяснить толком. Патриотизм — да. Доходчивые слова — да. Маршевая, воинственная и очень запоминающаяся мелодия. Воинственная, скажете вы, качая головой, а я вам напомню слова, которые произнёс нарком обороны товарищ Ворошилов в год выхода фильма, в 1939 году, перед началом войны с Финляндией: «Наш народ умеет воевать, наш народ любит воевать».

— Ребята, перед вами счастливый человек, — сказал нам однажды Ласкин. — Я родился в Орше, есть такой город в Белоруссии, родился, как вы понимаете, по воле папы и мамы. Когда я пишу автобиографию, я пишу «родился в семье батрака». Но разве по моему благообразному виду скажешь, что мой папа — батрак? Смешное дело, и только. Я учил Тору, но недолго. Робея, поехал в Москву и поступил во ВГИК, в знаменитый Всесоюзный государственный институт кинематографии. В 1935-м он назывался ГИК. В Москве я сразу взялся за ум и за дело. Через три года я написал песню для кинофильма «Большая жизнь». Фильм о шахтёрах. Какие парни играли там: Борис Андреев, Пётр Алейников, Марк Бернес. Слова «вышел в степь донецкую» сразу же понравились и сценаристу Павлу Нилину, и режиссёру Леониду Лукову. Они Сталинскую премию отхватили за фильм. Однако их имена не помнят, а мою песню поют деревни и сёла, и даже большие города. В общем, после фильма я проснулся, как теперь говорят, знаменитым. И это в двадцать четыре года! Луков меня порекомендовал Пырьеву, тот тогда начал снимать «Трактористов». Встретился я с неистовым Ваней, так мы промеж собой звали Пырьева, получил ценные указания. Пырьев пригрозил: шаг вправо, шаг влево… дал понять — отступления мне нет. И времени на раскачку нет.