Решив остановить поток воспоминаний, Харли попытался сосредоточить мысли на лошади. Прекрасное животное, стройное, полное жизни. Шкура его была гладкой и лоснящейся, а оттенком своим настолько напоминала цвет волос Мэри Клер, что Харли невольно стиснул пальцы в кулаки.
Помню, что когда я была маленькой девочкой, то мечтала, чтобы у меня была своя лошадь…
Голос Мэри Клер, с ностальгией говорящей о несбывшихся детских мечтах, вновь всплыл в памяти Харли.
— И что же вы можете мне предложить? — закричал аукционист, начиная торг.
Кобылка повернула голову и посмотрела прямо на Харли. Не успев даже сообразить, что делает, он выхватил из кармана рубашки карточку с номером и поднял ее вверх.
— Нам предложили тысячу, кто даст две, кто даст две?
К концу торга осталось только два участника — Харли и какой-то мужчина из первого ряда. Каждый раз, когда мужчина поднимал карточку, Харли подкидывал вверх свою. Наконец мужчина повернулся и встретился с Харли глазами. Они долго и пристально смотрели друг на друга, но взгляд Харли не дрогнул ни на секунду. Огорченно покачав головой, мужчина отвернулся и сунул карточку обратно в карман.
Дождь продолжался все выходные, и Мэри Клер с детьми вынуждена была сидеть дома. Она не сомневалась, что Харли позвонит ей, что она неверно истолковала его мрачное настроение, его замкнутость, но телефон предательски молчал. Дети, конечно, тоже заскучали и стали спрашивать, куда подевался Харли. Она лишь объяснила им, что Харли поехал навестить детей, и оставила свои страхи при себе.
В субботу и воскресенье на пастбище заезжал проверить коров Коди. Воскресным утром Мэри Клер заметила из окна кухни, как он пробирается по слякоти через ворота. Обеспокоенная странным поведением Харли, она довела себя до такого исступления, что решила поговорить с Коди и разузнать, не сказал ли ему Харли чего перед отъездом. Схватив с вешалки дождевик, она вылетела из дома и, остановившись на крыльце, стала дожидаться возвращения шерифа.
Когда Коди потащился к своему грузовичку, Мэри Клер выскочила из-под навеса и, размахивая рукой, помчалась по двору ему навстречу.
— Коди! — прокричала она на бегу. — Погодите!
Шериф остановился. Дождь струился по капюшону, накинутому поверх ковбойской шляпы.
— Мэри Клер, зачем вы вышли из дома в такую погоду?
Женщина застыла, с трудом пытаясь собрать разбегающиеся мысли. Все ее тело словно превратилось в один сплошной комок оголенных нервов. Как можно спрашивать практически незнакомого ей человека о делах, которые касались лишь ее и Харли?
Мэри Клер подняла к шерифу залитое дождем лицо, но, не обнаружив в его глазах ничего, кроме искренней симпатии, облегченно проглотила свои опасения.
— Мне показалось, что Харли, уезжая, был чем-то расстроен. Вот мне и захотелось узнать, не говорил ли он вам чего-нибудь… ну, про меня или о том, что его огорчило?
Коди нахмурил брови.
— Нет, мэм. Он вообще мало о чем говорил. Только попросил меня присмотреть за скотом. И еще сказал, что едет в Сан-Антонио повидать детей.
Мэри Клер огорченно поникла.
— Да, и мне он сказал то же самое. Но он выглядел таким… таким холодным, что я разволновалась.
Коди положил ей руку на плечо.
— Зачем тревожить такую прелестную головку? Харли из тех людей, что привыкли держать свои секреты при себе. И он тоже вполне мог расстроиться, потому что давно не видался с детьми.
— Наверно, вы правы, — кивнула она, выдавив улыбку. — Спасибо, Коди.
— Не за что. — Развернув женщину, он мягко подтолкнул ее в спину. — А теперь возвращайтесь домой, пока окончательно не промокли.
Помахав шерифу через плечо, Мэри Клер побежала к дому. Но его слова отнюдь не умерили ее тревог. Уложив детей спать, Мэри Клер села у окна и уставилась на дождь, струящийся по стеклам. Она ждала, что Харли вновь возникнет из темноты. Меж тем часы на камине пробили уже два ночи, и, поднявшись со стула, Мэри Клер забралась в кровать.
Он не пришел. Не пришел он и завтра. И что-то внутри подсказывало ей, что он не вернется больше никогда.
Мэри Клер храбрилась перед детьми всю следующую неделю, объясняя, что Харли слишком занят, чтобы их навещать. Оставив поле без надзора на выходные, он вынужден наверстывать упущенное. Однако, когда прошла еще неделя, а сосед так и не появился, Мэри Клер заметила, что детишки больше не покупаются на ее байки. Джимми просто перестал мучить ее вопросами, но Мэри Клер не раз замечала, как сын бросает на нее сочувственный взгляд.
Другое дело Стефи. Та умоляла мать позвонить Харли и даже пускалась в слезы, когда та отказывалась это сделать. Девочка неприкаянно слонялась по дому, словно само воплощение скорби. Глядя на нее, Мэри Клер едва сдерживала слезы.
Впрочем, она давала им волю — но позволяла себе это лишь по ночам, оказавшись в уединении своей комнаты. Забравшись в постель и подтянув колени к груди, она орошала подушку слезами тоски по мужчине, перед которым сдуру раскрыла сердце, не ведая, какие беды это может за собою повлечь.
Услышав со стороны дороги дребезжание старой колымаги, Мэри Клер отбросила полотенце и выбежала во двор. Ее лицо расплылось в улыбке, когда она увидела Лианну, вылезающую из своего дряхлого «шевроле». Сбежав с крыльца, Мэри Клер раскрыла объятья.
