В маленькой студии царила полная тишина. Поглощенный работой седой художник время от времени бросал взгляд на стройную, почти мальчишескую фигурку девушки, свернувшейся калачиком в кресле. И молчал.
Пета, подперев подбородок руками, наблюдала за ним, нетерпеливо ожидая завершения сеанса. В свои девятнадцать она выглядела не старше подростка. Особенно в привычных просторных брюках и пушистом свитере. Каштановые волосы свободно ниспадали на плечи. Ее нельзя было назвать хорошенькой по общепринятым стандартам, но сверкающие карие глаза, маленький носик, изящно изогнутые брови и сочные прелестные губы подчеркивали ее очарование. И еще в ней чувствовались живой ум и нетерпеливая, склонная к приключениям натура. По ее выразительному лицу можно было узнать о настроении девушки. Сейчас оно выражало явную скуку.
Девушка осторожно пошевелила ногой. Для нее всегда было мучением спокойно сидеть хоть несколько минут, но каждое движение сопровождалось недовольством художника, и Пета решила — лучше пусть занемеет тело, чем она рискнет навлечь на себя его гнев.
Но на этот раз, хотя художник и заметил ее шевеления, он просто засмеялся и отбросил кисть.
— Ладно, моя дорогая! Освещение слишком плохое, чтобы я мог работать дальше. Ты очень хорошо себя вела. — Мужчина потер усталые глаза, с изумлением понимая, что сейчас значительно позже, чем он думал. Он знал, что у Петы беспокойный характер, и не ожидал, что она станет долго позировать. С таким же успехом он мог надеяться заточить в клетку дикую птицу. — Устала?
— Только из-за того, что пришлось спокойно сидеть! — Пета потянулась, вскочила с кресла и начала бродить по студии. Здесь царствовал беспорядок. Осторожно обходя груды бутылок, тюбиков, полотен, палитр и тряпок, девушка, как обычно, не любопытствовала, как ее изобразил художник. — Очень рада, что я не профессиональная модель! А теперь вы разрешите мне уйти?
— Да. Но боюсь, работа далеко не закончена. Если я попрошу тебя уделить мне еще час, ты не станешь возражать? Может быть, в выходные? — Он не давил на нее. В Лондоне полно красивых женщин, которые были бы вне себя от радости и восторга, если бы он написал их портреты. На эту же странную девочку не произвела впечатления оказанная ей честь. Тем не менее художник не настаивал, когда она отказалась, быстро и без колебаний.
— Мне очень жаль, но в эти выходные я не могу. Видите ли, мой опекун возвращается из-за границы. Энн… вообще-то я должна называть ее тетей Энн, но я никогда ее так не называю… в общем, ей не понравится, если я не приеду его встретить. — Она скорчила рожицу. Было яснее ясного, что такая перспектива ей не нравилась.
На морщинистом, напоминающем пергамент лице Ричарда Мэйна отразилось удивление.
— У тебя нет родителей, моя дорогая?
Пета покачала головой. Она устроилась на краешке стола, болтая ногами и глядя на художника смеющимися глазами.
— Вам, судя по всему, не нравится сплетничать, мистер Мэйн. Иначе домработница держала бы вас в курсе дела. Ей нравится гордиться тем, что она знает абсолютно все о каждом жителе деревни!
— В это я могу поверить! — с чувством ответил Ричард Мэйн.
Миссис Дейвис хорошо готовила и прекрасно о нем заботилась, но она слишком много разговаривала. Правда, он всё равно не слушал. Ему было неинтересно. Художник выбрал Норфолк именно потому, что хотел пожить в уединении. Он устал от людей… и от образа жизни, который, по словам одного лондонского врача, для него губителен. Здесь, в этой маленькой деревушке, которую он в детстве знал и любил, Ричард Мэйн собирался отказаться от общения с кем бы то ни было. Но Пета изменила его планы.
Он делал наброски, расположившись у реки, когда увидел ее на маленьком ялике. Ее щеки горели, глаза сияли, волосы развевались, когда она храбро и весело стояла лицом к ветру. Ричард сразу понял — он должен нарисовать это лицо.
Опустившись в кресло, он сухо продолжил:
— Поскольку мне не приходило в голову попросить миссис Дейвис рассказать историю твоей жизни, ты сжалишься над моим невежеством? Расскажи мне о своем опекуне.
Пета засмеялась:
— С вашей стороны очень мило поинтересоваться. Правда, рассказывать почти нечего. Он редко приезжает домой, так что все хозяйство на бедняжке Энн. Мой опекун археолог… выдающийся археолог. — На ее лице появилось несколько озорное выражение, и она поспешно поправилась: — Последние три года он провел в Перу. До этого он побывал в Греции, а еще раньше — в Египте. Где были древние цивилизации, там вы найдете и профессора Девлина!
— Понятно. Судя по тому, что я услышал, он не очень-то серьезно относится к опекунским обязанностям.
— О! — Пета вспыхнула и отвела взгляд. — Это вряд ли справедливо. Мне вообще-то не следовало создавать ему проблемы. Мои родители назначили опекуном его, потому что спешили и вспомнили о нем. Но, конечно, они не ожидали, что с ними действительно что-нибудь случится. Они летели в Париж, и самолет загорелся в воздухе… — Она помолчала. — Наверное, бедняга профессор был ужасно потрясен, узнав, что внезапно оказался ответственным за судьбу десятилетней девочки. Знаете, он уже был немолод, к тому же убежденный холостяк. Ему ничего не оставалось, как отослать меня к своей сестре. К счастью, она не возражала.
