Даниэль и все все все - [70]

Прежде, пока он еще видел, мы в Молдавию ездили. Дело было так. Летом я в экспедиции художником работала и в одном селе внезапно наткнулась на нелепый предмет – ведро из серебряной бумаги, в нем копна бумажных малиновых роз и ленты пестрые – и всё ни на что не похоже. То была корона царя, реквизит спектакля Маланка, играемого только раз под старый Новый год. Вот мы и поехали среди зимы. И он фотографировал этот древний театр, величественный и бумажный, и старцев-комиков в меховых масках, будто снятых вчера со спутников Диониса.

Потом Новацкий все то грозное великолепие новогодней мишуры в ансамбле Покровского повторил, в «Царе Максимилиане», но это уже другая история.

Главное же деяние его жизни было – вертеп. Вертеп кукольный, рождественский, начисто забытый! Он и возник в Москве в 1980 году и сыгран был ансамблем Покровского сначала в Доме архитектора, потом в ВТО, но: был он собран, сделан, оклеен и украшен в той самой новацкой комнате в центре Москвы.

Стоял тот первый вертеп как обелиск или идол посреди комнаты, и недовольные кошки-собаки обходили его боком, иначе не обойдешь.

Было это в ту советскую пору, когда наши вожди, блюдя партийную честь, еще церковь не посещали с похвальным рвением. Но руководство ВТО, когда вертеп приволокли, побледнело от ужаса. Более всего пугала шестиконечная звезда. Вертеп же безнаказанно начал шествие по Москве. И тотчас стал плодиться и размножаться, и пошли, пошли по советской земле вертепы, и, как сказал один наш мыслитель, невозможно называться интеллигентным человеком, если у вас дома вертепа нет.

Это ли было главное деяние Новацкого – не знаю. У него ведь еще были деяния, да хотя бы вот это: был он непревзойденным создателем культов. Два величественных культа утверждались под его кровом: культ Питера Шумана и культ Дмитрия Покровского. Сказать, что он творчество этих кумиров высоко ценил – да это просто ничего не сказать: боготворил, возносил, я же говорю – культ насаждал.

И если кто-либо из прихожан, осаждавших его дом, не проявлял избыточного рвения в обряде обязательного поклонения двум кумирам, такой отступник изгонялся из дома навсегда. Потому что вздорности, произвола и сумасбродства отпущено было Новацкому сверх всякой меры; словом, ангелом не был, да и крылья ангельские вряд ли собирался отращивать.

Но! Он прививал своим прихожанам, как оспу, влечение к явлениям высоким и незамутненным. И чистым, черт возьми! В пределах, отведенных искусству, такого днем с огнем не сыщешь, он же находил.

Последнее место, где мы встретились, – моя лаборатория режиссеров и художников театров кукол. Он, конечно же, принимал в наших занятиях участие самое яростное и щедрое. А в последний раз сделал доклад – ученица его Света Рыбина ему помогала, читала вслух книги, он по памяти указывал. И сделал свой доклад-завещание: говорил о том, как и когда появляется кукла в человеческой культуре. Выходило – когда дело шло к смерти.

Задолго до того мы с ним, впав в обжигающий азарт, искали, откуда произошла народная драма «Лодка». В русских деревнях ее долго играли – так вот, откуда она? Но стоит только сунуться в такой вопрос, и посыплются на твою голову подобия, аналоги из рога изобилия, называемого мировой культурой. Начали от Феллини, кончили ладьей мертвых, на которой увозят души, освободившиеся от земной суеты. На тот свет, на тот свет, оставляя дóма страсти, пристрастия, книги, кошек-собак. Ну и Любу.

Когда он умер, верные его ученики из театра «Тень» памятник ему поставили – булыжник с дощечкой. Там его настоящая фамилия и нарисовалась – «Киппер». Киппер он был, оказывается, наш Новацкий Виктор Исаевич.

И Сергей Тараканов, кукольных дел мастер, вырезал из дерева кукольную ладью, увозящую душу нашего мэтра, нашего учителя жизни.

Этого невозможного человека.

Каких не бывает на свете, а он был.

И наша с ним работа о русском народном театре так и называлась:

«И ПЛЫВЕТ ЛОДКА».

«Роман» с Асарканом

Я тебя еще мало знала, а говорили: у нее дома разные люди бывают, даже Асаркан. Я тогда не знала, что такое «даже Асаркан», но поняла – это нечто.

Алена Закс [19]

После его смерти сложился культ, правда, в узком кругу – среди тех, кто его помнил. Хотелось бы знать, как он там к этому относится, если, конечно, мирские дела вообще кого-нибудь там интересуют. Сердится? Ворчит? Иронизирует? Нужное подчеркнуть. Тем более что как раз в организации культов он толк понимал.

Тема его знаменитых открыток берет начало в недрах биографии, он жил с дядей и тетей в Москве и посылал открытки родственникам в Польшу. Содержание было типовое: да здравствуют наши вожди, далее по списку. Поименно. Обширный список нужно было уместить на ограниченной территории открытки. Ничего хорошего такая форма детского патриотизма не обещала. Однако, полагаю, здесь и возникло представление о композиции будущих открыток.

В первом классе в конце учебного года некоторых наградили. Это произвело впечатление – связью между хорошей успеваемостью и наградой он пренебрег. Взял в доме тетки денег, приобрел мраморный чернильный прибор «Папанинцы на льдине» и объяснил, что это награда. К вечеру был разоблачен.