Дама в черной вуали - [22]

На конце трата пассажиров встречает группа юнг в красных униформах, усеянных золотыми пуговицами. Преодолев подъем, он делает три шага по палубе и в изнеможении опускается, выдохнув лишь из себя: «Отдых!» Чемодан его раскрывается, демонстрируя скудность багажа: новые рубашки и галстук. Юнги закатываются от смеха: они впервые видят пассажира с таким стерильно пустым чемоданом.

Берю закрывает свой чемодан, и мы благополучно достигаем нашей каюты 594 второго класса с четырьмя койками в два яруса у противоположных стен.

Сопровождающий нас офицер вынимает из кармана конверт.

— Здесь сто тысяч франков, месье комиссар. Здесь же талоны на питание в ресторане, а также пропуск-разрешение на свободное перемещение по всему кораблю. Вам предлагается так же предварительный список пассажиров. Окончательный список всех присутствующих на борту будет готов через день. Месье комиссар, хочу доложить вам, что я полностью в вашем распоряжении. Кроме того, служба радиосвязи на судне предупреждена, что вы можете пользоваться ее услугами в любое время дня и ночи. Мы внесли вас в список пассажиров под вашими настоящими фамилиями, сменив лишь ваш род занятий...

— Прекрасно,— говорю я и протягиваю офицеру руку.

Мои пять он пожимает своими десятью.

Вот мы и одни. Пино уже устроился на нижней койке, накрыв лицо шляпой.

В каюте появляется стюард. После представления и знакомства, он кратко рассказывает нам об особенностях быта на борту. Он неожиданно замолкает, уставив глаза в одну точку. Этой точкой оказывается Берюрье, который только что взобрался на верхний ярус, сняв пиджак, рубашку. На нем осталась только тельняшка темно-серого цвета. Именно она так привлекла внимание стюарда.

Я любезно выпроваживаю слугу сервиса и напускаюсь на Берю:

— Знаешь, Толстяк, бывают моменты, когда ты напоминаешь помойный ящик из квартала бедняков!

— Почему ты говоришь так?

— Посмотри на свой наряд! И сколько же времени ты носишь его не меняя?

Он пожимает плечами.

— Ты напрасно упрекаешь меня, Сан-Антонио! Тельняшки такого типа не стирают. Они расползаются от воды!

— Не хочешь ли ты сказать, что ни разу не стирал ее?

— Естественно! О, какой ты сегодня несправедливо злой!

Я не возражаю! Усталость лишает меня всякого желания

продолжать дискуссировать с Берюрье. Я падаю на койку, но перед тем, как погрузиться в сон, слышу, что наше судно начинает дрожать, как старый трамвай.

— Отплываем? — спрашивает меня Толстяк.

Похоже...

* * *

Просыпаюсь я через два часа, разбуженный странной мелодией, доносящейся из коридора. Любопытство поднимает меня с койки, и я приоткрываю дверь. Передо мной стоит официант из ресторана, вооруженный странным инструментом, в который он дует и еще стучит по нему сверху рукой!

— Это что, парад трубачей? — спрашиваю я.— Или что?

Он блаженно улыбается.

— Это сигнал к обеду, месье...

Я поражен. Надо же такое придумать! Компания «Трансатлантик» делает успехи: это новшество гораздо приятнее, чем примитивный звонок.

Слова «сигнал к обеду» пробуждает в моем бездонном желудке острейшее чувство голода. В одну шеренгу становись!

Я закрываю дверь каюты и начинаю орать:

— Помогите! Мы тонем! Шлюпки на воду! Женщин и детей вперед! Флики остаются на борту!

Забыв, что спит на втором ярусе, Берю резко вскакивает и ударяется головой о потолок. Затем откидывается назад и приземляется на полу на все свои четыре конечности.

— Какой-то негодяй шарахнул меня доской по башке,— возмущается он, потирая вторую шишку на голове.

Просыпается и Пинюш. Обострившиеся черты лица делают его похожим на околевшего кролика.

— Меня тошнит,— жалуется он.— Я думаю, что это разыгрался мой панкреатит.

Я выхожу из себя:

— Реликт человеческий, забудь о своем панкреатите! Вы сейчас же приводите себя в порядок! Я больше не буду таскать повсюду с собой подобных грязнуль. Я не свинопас! Итак, вы сейчас моетесь, бреетесь, меняете одежду, иначе я вас выброшу за борт!

Пораженные моей решительностью, коллеги начинают самым тщательным образом приводить себя в порядок. Закончив все перечисленные мною процедуры, они появляются передо мной, уже похожие на людей. И мы, не теряя времени, отправляемся в ресторан, что располагается на нижней палубе.

За нашим столиком № 3 уже сидит дама неопределенного возраста. Она встречает нас сладкой улыбкой.

На ней оранжевая кофточка в фиолетовых цветочках, юбка в красную и зеленую клетку, на шее колье из разноцветных пластмассовых сердец.

Конечно же, мои друзья стараются изо всех сил завести знакомство с соседкой по столу. Дама немного говорит по-французски, а Пино блещет своим английским. Чтобы покорить даму, он произносит фразу «I wish you a merry Christmas»[25] с таким чудовищным акцентом, от которого бы даже волосы на голове Юла Бриннера[26] встали дыбом. Одним словом, за нашим столом царит душевная атмосфера.

Берюрье очень быстро опустошает бутылку белого бургонского и приступает к красному бордо, что стоит на нашем столе. Не забывает он и об американке, понемногу спаивая ее.

Я постоянно возвращаюсь в мыслях к той задаче, которую поставил перед нами Старик. Интересно, как предполагает он, мы можем найти документы? Если на теплоходе около тысячи пассажиров и тонны багажа! Невозможно ведь все перерыть! И даже если бы мне удалось это сделать, то мой обыск вызвал бы массу нареканий и даже международный скандал. Глядя на интернациональное сборище в ресторане, я по-настоящему понимаю всю масштабность задачи, стоящей перед нами... Они никогда не согласятся на обыск... Не говоря уже о том, что это нежелательно для авторитета самой компании «Трансатлантик». Иностранцы любят этот французский паром, потому что на его борту прекрасно кормят и царит здесь атмосфера доброжелательности.