Цветок пустыни - [12]

Жизнь на вилле текла по размеренному и продуманному распорядку. Здесь все вставали рано, с тем чтобы максимально использовать прохладные утренние часы. Каждое утро Лиз в компании Дженайны или Бет отправлялась делать покупки на базар, который располагался на одной из небольших площадей Тасгалы. Там, в прохладной тени деревьев, на лотках и прилавках можно было найти все что угодно – от глиняных горшков до живой домашней птицы и от латунной посуды до пряностей.

В те дни, когда Лиз разрешали навещать отца, Дженайна по пути в школу подвозила ее в больницу, а обратно девушка шла пешком. Тем временем на вилле нанятая Дженайной женщина по имени Люлек, наполовину француженка, наполовину арабка, проводила уборку комнат под командованием Бет. Ленч в этом доме обычно подавали в два часа дня, когда рабочий день Дженайны заканчивался и она возвращалась из школы. После ленча Бет по предписанию доктора Йейта укладывалась спать, а Лиз и Дженайна отправлялись побродить по городу или слушали передачи по радио – Лиз таким образом совершенствовала свой французский. Миссис Карлайен любила рассказывать ей о своей работе.

– Большинство моих подопечных – это дети погонщиков верблюдов, метисы, – говорила она, – такие, как Люлек, и горстка туарегов, которые остаются в школе только до тех пор, пока все племя не откочует куда-то еще. Так что «домоводство» – это слишком сильно сказано применительно к тому, что я пытаюсь преподать своим девочкам под видом этой дисциплины. Обычно я рассказываю им, как соблюдать правила элементарной гигиены, ухаживать за ребенком, вести домашнее хозяйство и распоряжаться теми жалкими грошами, которые изредка перепадают им от их соплеменников-мужчин. Мне не дано знать, насколько быстро даже лучшие из них забудут все, чему научились здесь, или же усвоят ли они вообще хоть что-либо полезное. По крайней мере, я надеюсь, что, выходя замуж, какая-нибудь девушка будет реально представлять, что ей надлежит делать; кто-то сможет спасти жизнь младенца, а чей-то муж будет относиться к жене как к равной, потому что она научена тому, что с ней должно обращаться именно так. Ты знаешь, Лиз, – тут Дженайна улыбнулась, – мы, жители Запада, просто счастливцы. Когда выйдет замуж Бет, когда выйдешь замуж ты, для вас достоинство и равенство в браке будут неотъемлемым правом.

– Но так ли это? – возразила девушка. – А как же та поговорка, которая недавно прозвучала в радиоинсценировке пьесы? Вы тогда еще перевели ее для меня, помните: «В любви всегда один целует, другой подставляет для поцелуя щеку»? Дженайна расхохоталась:

– Один-ноль в твою пользу! Но только пьеса та была пустой комедией, в Париже таких пруд пруди. И конечно, вполне допустимо как для мужчины, так и для женщины поддерживать какой-то односторонний флирт – если сердце твое свободно. Но в браке – никогда! Я постоянно твержу Бет, что перед тем, как выйти замуж, она должна быть уверена не только в своих чувствах, и, если ты позволишь, Лиз, мне хотелось бы то же сказать и тебе.

– Конечно, спасибо. Но… вы знаете, я не думаю о замужестве.

– Так-таки и не думаешь? – Дженайна замолчала, нахмурившись над вычерчиваемой ею таблицей пищевой ценности продуктов. – Значит, ты рассталась со своим молодым человеком в Лондоне навсегда?

– Именно так.

– По причине вмешательства отца или же ты сама приняла такое решение? Можешь не отвечать, если тебе трудно говорить об этом.

– Да нет, не трудно, – ответила Лиз и неожиданно почувствовала, что так оно и есть. Просто удивительно! Можно ли было представить себе, что меньше чем через две недели у нее получится думать о Марте Джитин без ревности и вспоминать о Робине без боли! – Если честно, – продолжила она, – то ни по той, ни по другой причине. Его чувства ко мне поблекли, поскольку он отдал предпочтение другой девушке. А кстати, кто рассказал вам все это – про Робина Клэра и меня?

– Твой отец. Он говорил со мной о тебе перед тем, как уехать в отпуск. А когда вернулся, еще до твоего приезда сюда, поведал о твоем увлечении. Он очень надеялся, что ты скоро забудешь Робина.

– Он… он не представлял это как… как нечто ужасное?

Лиз трудно было найти подходящие слова, она чувствовала, как щеки заливает горячая краска стыда.

– Дорогая моя, конечно же нет! – Дженайна энергично покачала головой. – Он был лишь встревожен, поскольку, по его мнению, твой выбор был не слишком удачен, и считал, что тебе лучше пережить небольшое горе сейчас, чем испытывать огромное сожаление позже.

– Что же, я рада, – ответила Лиз, благодарная Дженайне за то, что та поняла ее, – ведь я не сделала ничего такого, чего бы мне следовало стыдиться.

При дальнейших разговорах выяснилось, что Дженайна уверена, будто Лиз приехала сюда на постоянное жительство, и девушка решила, что ей следует сказать правду.

– Боюсь, я ввела Бет в заблуждение по этому поводу, – призналась она. – Доктор Йейт пообещал поговорить на эту тему с папой, как только тот будет достаточно здоров. На самом же деле в тот вечер, перед тем как случился приступ, папа сказал, что я должна буду вернуться в Лондон.

– О, боже правый, а я-то думала, что этот вопрос уже решен! Но не стоит огорчаться. – Дженайна заметно приободрилась. – Коль скоро Роджер намерен выступить в качестве твоего ходатая, можешь быть уверена, что он все уладит. Если на его пути встречаются препятствия, он демонстрирует такое упорство и терпение, каких я не видела больше ни у кого. Именно так он и вылечил Бет – он просто не допустил бы и мысли о поражении. Если Роджер считает, что ты должна остаться, ты почти наверняка останешься. А ты ведь этого хочешь, не так ли?