Curiositas. Любопытство - [22]

.

Надо сказать, что Сократ и его последователи осуждают не всех софистов прошлого и настоящего, а лишь своих современников. Против них выдвигались не только аргументы общественного и философского содержания, но также обвинения в искажении истины. Ксенофонт высказался так: «Я изумлен тем, что люди, зовущиеся софистами, утверждают сегодня, будто часто вели молодых к добродетели, хотя на деле поступали наоборот. <…> Они прививали им ловкость в обращении со словами, но не с мыслями»[114].

Софистов также критиковали за их утрированные манеры и напускную многозначительность. Во II веке н. э. восхищавшийся ими Филострат с Лемноса, автор апологетического труда «Жизнеописания софистов», настаивал, что истинный софист может держать речь только в месте, приличествующем его статусу: для этого подходит храм, или театр, или даже собрание, а также иное место, «достойное величавой аудитории». За мимикой и жестами надлежало тщательно следить. Лица софистов должны были выражать бодрость и уверенность, но также и серьезность, взгляду полагалось оставаться спокойным и проницательным, хотя выражение могло меняться в зависимости от темы выступления. В минуты наибольшего напряжения софист мог расхаживать взад-вперед, раскачиваться из стороны в сторону, ударять себя по бокам и возбужденно встряхивать головой. Софисту следовало быть предельно опрятным и пользоваться тончайшими благовониями; полагалось ухаживать за бородой, изысканно ее завивать, со вкусом подбирать одежды. Представитель предыдущего поколения Лукиан Самосатский в своем сатирическом опусе «Учитель красноречия» дает софисту совет: «Платье должно быть у тебя цветистое или белое, из тонкой, тарентской выделки, ткани, чтоб сквозь нее просвечивало тело; на ногах – аттические женские полусапожки с вырезом или сикионские башмачки, бросающиеся в глаза своим белым войлоком. Пусть за тобой следует толпа народу, – непременно держи книжку в руке»[115].

Сократ, при всей своей вере в справедливость и истину, не верил в людское равенство. Софисты (притом что опрометчиво приписывать единую точку зрения всем собравшимся под знаком софистики) в него верили. Некоторые, как Алкидамант, дошли до того, что поставили под сомнение институт рабства – этого не делали ни Сократ, ни его ученики, равно как не оспаривали они и то, что право на власть должно принадлежать избранным просвещенным умам. Гиппий, напротив, исповедовал своего рода космополитизм, идею всеобщей солидарности, оправдывавшую даже противостояние государственному праву во имя упрочения связей между людьми. На его представления могла повлиять атмосфера терпимости к чужеземным культам, практиковавшимся в Дельфах: в результате в эпоху Александра греки и «варвары» смешались, а греческий полис, дорогой сердцу Платона, распался[116]. Для Гиппия законы, ссохраняемые только по традиции, лишены значимости, ведь они противоречивы и допускают неправомерные деяния; впрочем, законы природы, будучи всеобщими, со временем могут стать законами демократической политической жизни. Гиппий защищал неписаные законы вместо писаных и выступал за благоденствие индивида в благоденствующей общине. Читая «Государство» Платона, который ни одно из существующих и рассматриваемых государственных устройств в итоге не назовет идеальным, понимаешь, что Сократ (платоновский Сократ) верит в общество, управляемое не демократическими законами, а философствующими тиранами, с детства обученными быть «мудрыми и достойными»[117].

Периклу, жившему за полвека до Платона и Гиппия, понадобился совсем короткий срок, чтобы почти чудесным образом создать в Афинах атмосферу политической и интеллектуальной свободы, а также эффективную систему управления: даже план возведения новых сооружений на Акрополе, по его замыслу, был ответной мерой на рост численности незанятого населения. После ухода Перикла каждый афинский гражданин мог рассчитывать на то, что его голос при ведении государственных дел будет учтен, если сам он окажется достаточно искусен в риторике и логике. Подобное идеальное общество привлекало граждан других полисов: одни бежали от тирании, другие искали применение своим талантам, третьи хотели свободно и с выгодой для себя торговать. Среди иммигрантов были и софисты. В отличие от Афин, Спарта под предлогом сохранения моральных устоев и государственных тайн систематически изгоняла жителей-чужеземцев из своих пределов. Афинам же спартанская ксенофобия никогда не была присуща, хотя афинян точно так же могли изгнать и даже приговаривали к смерти тех, кто противился афинскому образу жизни, – например, Сократа.

В диалоге «Протагор», который написан Платоном в середине жизни, софист, носящий это имя, критик Гиппия и друг Перикла, восхищенный установленными им порядками, пересказывает Сократу миф, чтобы иллюстрировать свою концепцию действенной политической системы. Объясняя, как запальчивые по натуре граждане научились мирно уживаться, Протагор говорит, что во времена, когда постоянные раздоры угрожали погубить весь человеческий род, Зевс отправил на землю Гермеса с двумя дарами, благодаря которым люди получали шанс жить вместе в относительной гармонии: это