Crudo - [12]
На самом деле Кэти была счастлива. Шел лучший месяц лучшего года жизни Кэти, просто она не флегматик, она королева драмы, она по колено проваливалась в свои настроения. Иди в магазин бытовых товаров, купи краски. Покрась сарай. Вот что значит владеть домом, постоянство в чистом виде. Она часто совершала одну и ту же ошибку – читала новости, едва проснувшись. Марш нацистов в Шарлотсвилле с горящими факелами и вооруженными ополченцами, письмо от «Гардиан», заголовок «Британская семья держала в рабстве бездомных и инвалидов», подзаголовок «Банда из Линкольншира принуждала как минимум 18 человек работать на них практически или полностью бесплатно и жить в чудовищных условиях на протяжении 26 лет». Ей стало тошно. Такие истории выбивали ее из колеи, они всё выбивали из колеи: как можно быть счастливым, зная склонности людей, их готовность к насилию? Ливийская береговая охрана открыла огонь из автоматов по тонущим лодкам с беженцами, охранники забрались на борт и обобрали утопающих, Кэти тошнило от этого, она села за стол и напечатала: Хиросима; плоть на тыльной стороне его ладоней болталась, как мокрая газета; она печатала: большинство тел, обнаженных, обгоревших дочерна, лежало лицом вниз; она печатала: круглые черные комочки лежат на песке; она печатала: ребенок пытался сосать грудь своей мертвой матери. Может, этот ребенок был Кэти, вечная сирота, девочка в поисках внимания, но это был и мир, груз, который не стряхнуть с плеч, мерзость в потаенных уголках и у всех на виду, вопиющая и величавая. Раз уж конца этому не будет, она может с тем же успехом вверить это бумаге, всё, чего я хочу, это тотальная война, написала она с завитушками.
______________________________________
Был полдень, воскресенье 12 августа 2017 года, она наполнила себе ванну и выцепила книгу из башенки, которую сложила на прошлой неделе. Она выбрала длинное эссе романиста из Новой Англии, порнографа с хорошим синтаксисом, похотливого грамматика. Оно было о другом романисте, который ей нравился меньше, это был страстный разбор его предложений и души. Она бежала взглядом по словам вроде «теннис», «лосьон для загара» и «адюльтер». К оценке привлекли Набокова и Генри Джеймса. Затем романист из Новой Англии сделал поразительное утверждение. Он сказал, что все хорошие романы написаны геями либо женщинами, что только у них рука тверда, что они на голову – на десять голов – выше всех остальных. Сообщество гомосексуалов он называл гей-содружеством, а это явно говорило о том, что он знал мало геев. Тем не менее Кэти согласилась. О чем же еще писать, если не о том, как тебя трахают.
Во второй половине дня они с мужем решили пойти на прогулку. Они уехали на машине за город, где Кэти бывала нечасто. Они шли по тропе в тишине и ели ежевику на ходу. Мотылек, сказал муж. Может, и бабочка. Они увидели машину на краю поля. Как она сюда попала? Ее окна закрывала полосатая простыня или полотенце. Кэти, часто думавшая о самоубийстве, предположила, что кто-то покончил с собой, но машина была пуста. Они пошли дальше. Раздался выстрел. Пугают птиц, сказала Кэти с уверенностью и увидела, как порхающая пташка замерла над полем и упала вниз. В крепости из тюков сена сидел мужчина с ружьем. Поэтому Кэти ненавидела бывать на природе. Облака над головой как шары с гелием, как дирижабли. Тучный мужчина в черном вел через кукурузное поле ребенка с длинными светлыми волосами. Всё казалось небезобидным, не стоило ей ехать сюда.
Дома стало не лучше, стало хуже. Она смотрела на поток фотографий из Шарлотсвилла, вооруженные ополченцы, белая беднота в камуфляже с винтовками. Они скандировали «Сдохните пидорасы», они размахивали нацистскими флагами, они несли бамбуковые факелы для отпугивания комаров, купленные в «Кеймарт», мерзкие прогнившие лица из страшилок, Америка в хэллоуинских масках. Почему у мужчин всегда чешутся кулаки, что это за тема? Женщины стояли в стороне в обтягивающих красных жилетках с надписью СВОБОДА на грудях. Нацистские флаги, но при этом футболки, нестыковочка, подумала Кэти. Очки-авиаторы и доверху застегнутые рубашки, брюки-чиносы с ремнями, прыщавые белые торсы. Она писала о нацистах с 1988 года, она знала, на что смотрела. Нам нужно услышать друг друга без ненависти в сердцах, Мелания или, будем уж откровенны, ее помощник запостил в твиттере через несколько часов. Заголовок в «Дейли прогресс»: Огонь и ярость. В толпу антипротестантов въехал автомобиль, все ретвитили УЖАСАЮЩИЕ КАДРЫ, одна женщина погибла, девятнадцать ранены.
Кэти фанатично следила за сторонниками отрицания Холокоста, особенно молодыми, нацистами под новым брендом альт-правых. Она постоянно заходила на «Дейли Стормер» и следила за тредами. В первую очередь они аргументировали свою позицию тем, что было слишком мало газовых камер, слишком мало массовых захоронений. Они использовали словечки вроде «консервасты» и «октороны», еще, конечно, «пидорасы», им нравился тестостерон и белая кожа, они волновались, как бы их машинам не побили стекла. Они шутили про евреев и газ, они не отличались умом от глупых школьников, только убивали людей и сидели в правительстве, такой себе момент в истории, она всё еще не могла осознать, как так вышло. Утверждают, что в сороковые годы произошел Холокост, прочитала она на нацистском веб-сайте, когда информация была ровно в шесть миллионов раз более труднодоступна, чем сегодня. К тому же все «доказательства» держали за железным занавесом, и никто толком не мог исследовать места, где всё происходило, до девяностых годов. И так далее в том же духе: про то, что не было газовых камер, про реконструкцию газовых камер, про отсутствие массовых захоронений или доказательств – с саркастичным ударением на «доказательств» – того, что в трудовых лагерях от истощения и болезней погибло много людей, что всё это версия событий и с определенной долей фальсификации. Утро воскресенья, 13 августа 2017 года. В Белом доме сидели люди, которые всерьез верили в этот бред. В интересные же времена Кэти довелось жить.
В тридцать с лишним лет переехав в Нью-Йорк по причине романтических отношений, Оливия Лэнг в итоге оказалась одна в огромном чужом городе. Этот наипостыднейший жизненный опыт завораживал ее все сильнее, и она принялась исследовать одинокий город через искусство. Разбирая случаи Эдварда Хоппера, Энди Уорхола, Клауса Номи, Генри Дарджера и Дэвида Войнаровича, прославленная эссеистка и критик изучает упражнения в искусстве одиночества, разбирает его образы и социально-психологическую природу отчуждения.
Необоримая жажда иллюзии своего могущества, обретаемая на краткие периоды вера в свою способность заполнить пустоту одиночества и повернуть время вспять, стремление забыть о преследующих тебя неудачах и череде потерь, из которых складывается существование: всё это роднит между собой два пристрастия к созданию воображаемой альтернативы жизни — искусство, в частности литературу, и алкоголизм. Британская писательница Оливия Лэнг попыталась рассмотреть эти пристрастия, эти одинаково властные над теми, кто их приобрел, и одинаково разрушительные для них зависимости друг через друга, показав на нескольких знаменитых примерах — Эрнест Хемингуэй, Фрэнсис Скотт Фицджеральд, Теннесси Уильямс, Джон Берримен, Джон Чивер, Реймонд Карвер, — как переплетаются в творчестве равно необходимые для него иллюзия рая и мучительное осознание его невозможности.
Леонид Переплётчик родился на Украине. Работал доцентом в одном из Новосибирских вузов. В США приехал в 1989 году. B Америке опубликовал книги "По обе стороны пролива" (On both sides of the Bering Strait) и "Река забвения" (River of Oblivion). Пишет очерки в газету "Вести" (Израиль). "Клуб имени Черчилля" — это рассказ о трагических событиях, происходивших в Архангельске во время Второй мировой войны. Опубликовано в журнале: Слово\Word 2006, 52.
В книгу вошли повести и рассказы о жизни подростков. Автор без излишней назидательности, в остроумной форме рассказывает о взаимоотношениях юношей и девушек друг с другом и со взрослыми, о необходимости воспитания ответственности перед самим собой, чувстве долга, чести, достоинства, любви. Рассказы о военном времени удачно соотносят жизнь нынешних ребят с жизнью их отцов и дедов. Издание рассчитано на массового читателя, тех, кому 14–17 лет.
Писатель Сахиб Джамал известен советским читателям как автор романов о зарубежном Востоке: «Черные розы», «Три гвоздики», «Президент», «Он вернулся», «Когда осыпались тюльпаны», «Финики даром не даются». Почти все они посвящены героической борьбе арабских народов за освобождение от колониального гнета. Повести, входящие в этот сборник, во многом автобиографичны. В них автор рассказывает о трудном детстве своего героя, о скитаниях по Индии, Ливану, Сирии, Ирану и Турции. Попав в Москву, он навсегда остается в Советском Союзе. Повести привлекают внимание динамичностью сюжетов и пластичностью образов.
Бустрофедон — это способ письма, при котором одна строчка пишется слева направо, другая — справа налево, потом опять слева направо, и так направление всё время чередуется. Воспоминания главной героини по имени Геля о детстве. Девочка умненькая, пытливая, видит многое, что хотели бы спрятать. По молодости воспринимает все легко, главными воспитателями становятся люди, живущие рядом, в одном дворе. Воспоминания похожи на письмо бустрофедоном, строчки льются плавно, но не понятно для посторонних, или невнимательных читателей.
Роман португальского писателя Фернандо Наморы «Живущие в подполье» относится к произведениям, которые прочитывают, что называется, не переводя дыхания. Книга захватывает с первых же строк. Между тем это не многоплановый роман с калейдоскопом острых коллизий и не детективная повесть, построенная на сложной, запутанной интриге. Роман «Живущие в подполье» привлекает большим гражданским звучанием и вполне может быть отнесен к лучшим произведениям неореалистического направления в португальской литературе.