Цивилизация Просвещения - [209]

Суфло осуществил перед колоннадой Лувра свой проект дворцовой площади. Работа по расчистке ведется и перед церквями: площади у паперти. А поскольку для расчистки, по счастью, хорош любой предлог, в конце века появляются и театральные площади: площадь театра «Одеон» (1782) напротив памятника Пейре и Вайи, возведенного в 1779–1782 годах. Пусть и менее щедро, чем в Лондоне, расширившееся пространство Парижа также украшается променадами и садами. В числе закрытых садов — Пале-Рояль, начатый архитектором Луи по инициативе герцога Орлеанского в 1780 году в духе успешных проектов XVII века (Люксембургский сад и Королевский сад). Особенность Парижа по сравнению с Лондоном: наряду с садами — засаженные деревьями пространства, закрытые для движения, и большие улицы для гуляний. Инициатором их создания был Людовик XIV, превративший укрепления в бульвары. XVIII век подхватил почин. Д’Антен продолжил труды Ле Нотра от Круглой площади (выстроенной в 1670 году) до холма Звезды (1724), а Мариньи — до самых ворот Нейи (1770–1772).

В 1788 году начинается обустройство линии Генеральных откупщиков. Урбанизация столицы, ее обустройство все больше и больше становится государственным делом: Королевская академия архитектуры (еще со времен Кольбера), корпус, а позже Школа путей сообщения с 1715 и 1741 годов соответственно, топографическая служба (план упорядочения Вернике) с 1785 года осуществляют контроль, а затем и планирование. Как мы видели, XVIII век построил, быть может, больше других. Не только дома и отели (Субиз, Роан, Бирон, Бурбон, Матиньон…), но и школы. К этому времени относятся Военная школа (Габриель, 1752–1769), Монетный двор (Антуан, 1768–1775), театр «Одеон» (Вайи и Пейре), Школа хирургии (Гондуэн, 1769–1785), Школа права (Суфло, 1771). Такое архитектурное изобилие свидетельствует о концентрации богатств. В гораздо меньшем масштабе Париж сыграл во Франции XVIII века ту же роль локомотива, которая отдаленно напоминает роль Лондона в преобразовании английской экономики и английского общества.

Парламент

(Парламентская оппозиция во Франции XVIII века) Абсолютная монархия во Франции была в первую очередь административной монархией.

Король (читай: государство) был одновременно коллективным ведомством, численность которого по состоянию на 1665 год, т. е. в начале деятельности кабинета Кольбера, Ролан Мунье в своей недавней работе (Le Соп-seil du roi de Louis XII a la Revolution, P.U.F., Paris, 1970) благодаря документу под названием «Общая оценка значимости и текущей стоимости всех служб королевства с таблицами и расчетами, сделанными для каждого из главных управлений по данным протоколов и завизированными их превосходительствами казначеями Франции» смог дать весьма точные цифры: «46 047 королевских чиновников, включая 8648 юристов, 4 968 сотрудников финансового ведомства, 4245 кассиров и их контролеров, 27 327 судейских чиновников (приставов, сержантов, нотариусов), 1059 доманиальных чиновников и полицейских…». В XVIII веке опору государства составляли около 60 тыс. чиновников. Отсюда важное значение парижского парламента как вершины чиновничьей пирамиды, отсюда и важное значение парламентской оппозиции (см. Jean Egret, Louis XV et Vopposition parlementaire, 1715–1774, A. Colin,Paris, 1970). Право ремонтрации, традиционное для XVI–XVII веков, в царствование Людовика XIV было фактически упразднено.

Постановление от 24 февраля 1673 года предписывало независимым судам без промедления утверждать все королевские указы «без каких-либо изменений, ограничений и прочих оговорок, которые могли бы отсрочить их полное и безусловное исполнение или помешать оному». Одним из первых следствий аристократической реакции эпохи регентства было возвращение к практике ремонтраций. В постановлении от 15 сентября 1715 года регент соглашается с тем, что, прежде чем утвердить что-либо, независимые суды «могут изложить нам свои суждения по этому вопросу… не позднее чем в течение недели…». Независимые суды во главе с парижским парламентом вновь допускаются к обсуждению общественных дел: двенадцать парламентов и два независимых совета (в Перпиньяне и Кольмаре); Парижский парламент превосходит их все численностью, влиянием и авторитетом. Герцоги и пэры могут заседать в большой палате и на ассамблеях. Большая палата состоит примерно из сорока членов, к которым надлежит добавить пять следственных палат и две кассационные.

Некоторые провинциальные парламенты из числа наиболее значимых — в Тулузе, Ренне, Руане, Метце, Бордо — насчитывают около 100 членов, средние суды — 60–70, маленькие — 20–30. Компетенция Парижского парламента охватывает треть королевства. Париж, Безансон, Дуэ, Гренобль дают дворянство первой степени, прочие парламенты приносят лишь промежуточную знатность. Правда, как показал Ф. Блюш, в XVIII веке эта привилегия во многом утратила привлекательность: 80 % тех, кто достиг этого высшего ранга, уже были потомственными или жалованными дворянами. Эта новая структура способствует постоянному обесцениванию судебных должностей. В Париже должность советника, в 1715 году стоившая 100 тыс. ливров, в 1751-м, несмотря на девальвацию ливра и начавшееся повышение цен, стоила не больше 34 тыс. Первый конфликт, вызвавший противостояние независимых судов власти министров и советов, был связан с утверждением послания Unigenitus («Единородный»). Булла Unigenitus, подписанная Климентом XIII сентября 1713 года по настоянию Людовика XIV, стремящегося покончить с янсенистской оппозицией в кругах дворянства мантии, осуждала сто одно положение, содержащееся в книге, на протяжении сорока лет питавшей набожность просвещенного среднего класса: «Моральных размышлениях о Новом Завете» ораторианца отца Паскье Кенеля. Парламентские круги из страха подчинились. Послание, дополненное общим пастырским наставлением, составленным комиссией французских прелатов, было принято усеченным съездом епископов (40 голосами против 9), проводившимся с 16 октября 1713 года по 5 февраля 1714-го.