Цивилизация — кто будет ей фоном? - [4]
Наиболее ясным случаем возникновения и существования "цивилизации—высокой культуры" на монорелигиозной основе считают ислам. Но не все просто и здесь. Не кто иной, как Шпенглер, обосновал возможность трактовать феномен ислама по-другому, рассматривая его вместе с византийским православием на правах форм самораскрытия единой "высокой культуры". При таком описании история христианства на Ближнем Востоке обнаруживает замечательное сходство с судьбой буддизма в Индии: и там и здесь одна из туземных религий цивилизации постепенно утрачивает позиции в исконном ареале своего возникновения и расцвета, отступая за его пределы. Параллелизм усугубляется включением образов Будды и Иисуса соответственно в каноны индуизма и ислама. Но на фоне тысячелетнего индуистско-буддийского симбиоза жесткая конфронтация православия и ислама, пытавшихся контролировать ближневосточную цивилизационную платформу, демонстрирует все то же принципиальное стремление цивилизаций Запада быть в каждую эпоху маркированными единым или лишь незначительно варьируемым видением сверхчувственной реальности, которое они признают за "свое", прочие либо отвергая, либо, при самой большой терпимости, принимая как этнографическую или психологическую экзотику. Так это остается даже и сейчас, когда Евро-Атлантика входит в пору постмодерного культурного всесмешения.
Как видим, отношения между религиями — картинами устроения Града Небесного и "цивилизациями—высокими культурами" как попытками строительства ареально самодовлеющего Града Земного неоднозначны и подвижны. Потому вульгаризаторским выглядит стремление С. Хантингтона преподносить любые религиозно мотивированные или религиозно рационализированные распри под этикеткой "цивилизационных столкновений".
В конечном счете мы не можем не прийти к парадоксальному заключению: хотя в каждый период своего зрелого существования "цивилизация-высокая культура" выступает как тип духовности и социальности, подведенный под религиозно или квазисекулярно трактуемую сакральную вертикаль, однако непрерывность бытия цивилизации не требует в качестве предпосылки ни неизменности социального устройства, ни постоянства сакральной маркировки. Меняются во времени маркирующие воззрения, ценности и институты. Цивилизация — оплот католицизма становится очагом секулярного либерализма ("религии професса") и на 20 лет родиной национал-социалистического мирового проекта. Земля Будды разочаровывается в буддизме. Метрополия восточного христианства преобразуется в геополитическую "твердыню" ислама, а Святая Русь, объединявшаяся вокруг Белого Царя, оборачивается заветным "отечеством пролетариата всех стран". Важна не та или иная маркировка как таковая, но сама авторитетная маркированность народа или группы народов, поддержанная долгосрочным геополитическим строительством, за ареальной "оградой" которого тип духовности и социальности выявляет свой потенциал спонтанной эволюции, не прекращая, однако, "облучать" своим меняющимся воздействием соседние, духовно, социально и геополитически менее "специализированные" группы народов.
Но если мы видим одновременное наличие на Земле сразу нескольких "цивилизаций-высоких культур", то что же оказывается фоном для каждой из них? Ответ неоднозначен. "Высокие культуры", в том числе и как геополитические явления, существуют на планете не с начала человеческой истории: они все скучены на временном отрезке последних 5 тыс. лет, поэтому мы вправе говорить об "эре цивилизаций", которая перед нами выделяется из "доцивилизационных" тысячелетий, а перед отдаленными нашими потомками, возможно, будет представать также и на "постцивилизационном" фоне. Однако для бытия каждой отдельной цивилизации фоном служит прежде всего память о ее собственном предбытии — о том, что Данилевский называл "этнографическим состоянием" ее народов. Во вторую очередь таким же фоном ей может являться заранее встающий в сознании ее элиты образ грозящего ей "постбытия", способного наступить в силу разложения ее структурообразующих принципов без замещения их какими-либо иными, при полной утрате ее народами маркированности на мировой геокультурной карте. В последние годы эта тема страха цивилизации перед "постбытием" разработана на российском материале в ряде работ А. А. Кара-Мурзы (см., например: [9]).
И здесь-то хронополитическое понимание фона цивилизации обретает четкую геополитическую проекцию. Всякая цивилизация на Земле сосуществует с народами, которые, даже будучи втянуты в сферу ее геополитического строительства, тем не менее не принадлежат к ее этногеографическому ядру. Выстраивая свою лестницу социокультур-ных общностей "этнос—нация—цивилизация" (кстати, изоморфную не бесспорной схеме эволюции "культурно-исторического типа" по Данилевскому), Ерасов не сделал из своего построения одного, казалось бы, напрашивающегося вывода. Не все этносы вырастают в нации, созидая собственные государства. Тем более не все этносы и нации оказываются в состоянии основать собственную цивилизацию, поставив специфический тип огосударствленной социальности под особую сакральную вертикаль и в том черпая стимул для большого геополитического строительства. Этносы, не выросшие в нации, попадая в сферы суверенитета национальных государств, обретают статус национальных меньшинств — периферийных элементов нации. Точно так же этносы и нации, не определяющие маркированности того ареала, где некая цивилизация развернула свое строительство, способны образовывать геокультурную периферию или полупериферию цивилизации, разделяющую с ядром последней лишь часть его характеристических признаков. Очень часто такая периферия переходит, континуально или культурной чересполосицей, в периферии соседних цивилизаций, так что народы и государства подобных "междумирий" образуют род этнополитического "бульона", над которым выделяются базисные цивилизационные платформы. "Этнографическое" предбытие цивилизации можно представить как исходное состояние немаркированности ее народов, их невычлененности из "бульона", образовывавшего в ту первоначальную эпоху либо периферию каких-то других цивилизаций, либо вообще внецивилизационное пространство. Аналогичным образом вползание цивилизации в "постбытие" есть не что иное, как утрата народами и территориями прежнего ядра цивилизации их маркированности в отношении окраинных "междумирий" и "дикий полей", втягивание этих ядровых земель и народов в то "вечное становление" первичного "бульона", которое, к примеру, превосходно обрисовано Л. Н. Гумилевым в его трудах о Великой Степи.
Вместе с большевистской государственностью окончился весь 280-летний великоимперский западоцентристский цикл российской истории. Может быть, в будущем России еще суждено будет вновь распространяться на "территории-проливы", но произойдет это уже при ином состоянии мира… и, наверное, не на нашем веку.
Россия как "страна за Великим Лимитрофом", добивающаяся статуса европейской великой державы, собственно, не могла бы осуществить свои чаянья иначе, нежели в ипостаси "России-Евразии", т. е. империи, поглотившей Лимитроф.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Капитальный труд известного российского ученого, одного из создателей современной российской политологии, Вадима Леонидовича Цымбурского (1957–2009) посвящен исследованию возникновения и развития отечественной геополитической мысли последних трех веков нашей истории. На страницах этого opus magnum подробно изложена теория и история геополитики, вопросы цивилизационной гео– и хронополитики, цивилизационного строения современного мира.Своей центральной задачей автор поставил пересмотр традиционных представлений о России как геополитическом субъекте, существующем в парадигме западничества и славянофильства.В.Л.
Выступление было озвучено 24 января 1994 года на заседании московского клуба «Свободное слово», посвященного теме «Русский фашизм — миф или реальность?». Члены клуба, включая цитируемых в выступлении Цымбурского философов В.М. Межуева и К.М. Кантора, обсуждали, по следам неожиданного успеха партии Владимира Жириновского на выборах в Государственную думу в декабре 1993 года, насколько вероятен политический успех «русского фашизма» и в какой мере ответственность за возникновение этого феномена несет либерализм в его искривленной отечественной версии.
На страницах агитационной брошюры рассказывается о коварных планах германских фашистов поработить народы СССР и о зверствах, с которыми гитлеровцы осуществляют эти планы на временно оккупированных территориях Советского Союза.
Книга специалиста в области геополитики и мировой энергетики Эллен Уолд посвящена истории Саудовской Аравии с начала XX века, когда Абдель-Азиз из рода Саудитов начал борьбу за объединение Аравийского полуострова, и до настоящего времени, когда Королевство стало одним из важнейших участников глобального энергетического рынка. Главные герои этой историко-политической саги — королевская семья аль-Сауд и самая прибыльная в истории нефтяного бизнеса компания Aramco. Читателя ждет захватывающее погружение в мир, где тесно переплелись религия и террор, бизнес и семейные распри, восточная мудрость и западные ценности, борьба за нефть и передел мирового энергетического рынка.
Фашизм есть последнее средство, за которое хватается буржуазия, чтобы остановить неумолимо надвигающуюся пролетарскую революцию. Фашизм есть продукт страха буржуазии перед этой революцией. А так как революция назревает во всех странах, в которых существует капитализм, то и фашизм в виде уже сформировавшихся организаций или в виде зародышей — существует повсюду. В сборнике помещены статьи о фашизме в ряде европейских стран.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В XX веке была сделана попытка реализовать в политической практике теории, возникшие в XIX веке. И поскольку XIX век был веком утопий, XX век стал веком узаконенного террора. В XX веке была изобретена псевдодуховность, потому что современный рационализм иссушил души людей. Но эта ложная духовность основывается на рационализме прошлого. Исчезнувшие религии заменены мифами о возрождении. Политика потеснила Церковь, изобретя свой собственный катехизис, свой ритуал и назначив своих собственных пастырей. Пообещав рай на земле, она совершенно естественно порождает политический фанатизм.Все политические концепции XX века претендуют на революционность, за исключении концепции правового государства.
От автора: Этот текст видится мне вполне реальным вариантом нашего государственного устройства в недалеком будущем. Возможно, самым реальным из всех прогнозируемых. Дело в том, что у каждой государственной системы есть вполне определенные исторические и технологические предпосылки. Верховая езда родила рыцарство и феодализм. Огнестрельное оружие родило «демократию по-американски». Сейчас интернет, продвинутые технологии и переизбыток огнестрельного оружия, рождают новую власть. Новое мироустройство, которого не было никогда прежде. Добро пожаловать в новый прекрасный мир!