Чумные ночи - [202]

Поскольку в тюремных камерах бушевала чума, многие из помилованных принесли заразу домой, в свои семьи. Но были, увы, и противоположные примеры. Один из солдат Карантинного отряда, думавший, что так и сгниет в сырой тюремной камере, после освобождения со слезами счастья на глазах поспешил к себе домой, в квартал Татлысу. Однако там выяснилось, что его родители и двое детей умерли, а жена и последний оставшийся в живых сын неведомо куда сбежали. Об этом солдату поведали вселившиеся в его дом посторонние люди.

Захватчики, пришедшие в Арказ из деревни Кефели, что на северо-западе острова, с угрозой в голосе заявили потрясенному горем солдату, что теперь здесь живут они, что было бы несправедливо, если бы в такое тяжелое время, когда каждый ищет, где бы укрыться, он стал бы жить здесь один, так не лучше ли ему отправиться на поиски своей несчастной жены и сына.

Такого рода самозахваты считались в те дни обычным явлением. И если бы пострадавший не был бойцом Карантинного отряда и не имел высокого покровителя в правительстве (Мазхара-эфенди), ему так и не удалось бы восстановить справедливость. Осталось бы только мучиться, не решаясь ни уйти на поиски жены и сына, ни отомстить захватившим его дом негодяям. В чумные ночи кошмары снились не только тем, кого терзали боль и страх смерти, но и тем, кто столкнулся с такой вот тяжкой неопределенностью и безграничным несчастьем.

Глава Надзорного министерства послал в квартал Татлысу своих охранников, которые ворвались в захваченный дом и без всякой жалости отправили самоуправцев в изолятор, пустовавший вот уже двадцать пять дней. (Дворы изолятора, этот мрачный лабиринт, который навсегда врезался в память единожды его узревшего, сначала очистили от грязи, а потом продезинфицировали, готовя к прибытию новых гостей.)

Поскольку одного арабского батальона для контроля за соблюдением новых мер было недостаточно, Мазхар-эфенди, заручившись одобрением доктора Нури, решил вновь поставить под ружье Карантинный отряд. В период правления шейха Хамдуллаха некоторые солдаты были отданы под суд и приговорены к тюремному заключению за то, что били невиновных, чинили произвол, отправляя в изолятор здоровых (которым это порой стоило жизни), и, разумеется, злоупотребляли своими полномочиями, избавляя от изолятора тех, кто мог дать им взятку.

Суд сажал в тюрьму не всех солдат Карантинного отряда, отделял правых от виноватых. Одним из оправданных был, например, всеми любимый Хамди-баба. Когда его освободили, он сразу же отправился в родную деревню, окруженную скалами и кипарисами, в двух часах пути от Арказа. Поначалу Хамди-баба не хотел возвращаться в столицу, чтобы возглавить Карантинный отряд. Он был удручен тем, что многие из бывших его подчиненных настроили против себя народ неоправданно жесткими действиями. Однако Мазхар-эфенди предложил ему собрать под старым знаменем новых людей и наговорил Хамди-бабе столько лестных слов (подкрепив их новой государственной наградой – орденом Пакизе), что тот в итоге согласился.

Второй Карантинный отряд сильно отличался от первого своими целями и методами, однако это была все та же победоносная армия Командующего Камиля, доблестного сына мингерской нации, прибывшего на остров еще в османские времена, армия, создавшая мингерское государство. Поэтому незадолго до введения запрета выходить на улицу Мазхар-эфенди распорядился предоставить в распоряжение Карантинного отряда другое здание, больше прежнего и расположенное в самом центре гарнизона. Сегодня, сто шестнадцать лет спустя, в этом здании по-прежнему работает руководство мингерского Генерального штаба.

Между официальным объявлением карантина и введением запрета выходить на улицу горожане хлынули на импровизированные рынки и в лавки, которые все еще открывались на краткие промежутки времени, и, не смущаясь высокими ценами, смели с прилавков последние остававшиеся там продукты. Многие давно уже набили свой дом съестным, но, поскольку эпидемия сильно затянулась, припасы и у самых предусмотрительных подходили к концу.

Как и было объявлено (на стенах развесили плакаты, по улицам ходили и ездили глашатаи), на следующий день вступил в действие обязательный для всех без исключения запрет выходить из дому. В то утро, еще до восхода солнца, к патрулированию улиц Арказа приступили слегка испуганные, но решительно настроенные арабы из Дамаска, а вместе с ними – около сорока солдат Карантинного отряда.

После провозглашения Свободы и Независимости говорившим по-турецки офицерам, присланным в свое время из Стамбула, было разрешено туда же и вернуться, а солдат-арабов Командующий решил придержать на острове в качестве козыря в международной политической игре, но во внутриполитических целях использовать не стал. Шейх Хамдуллах за двадцать четыре дня своего правления нанес в гарнизон четыре визита, во время которых, как обычно, радовался возможности почитать Коран и поговорить по-арабски. Кроме того, он отправил в отставку начальника гарнизона, поставив на его место молодого неграмотного офицера, выслужившегося из рядовых. Тот был уроженцем Мингера и много лет исправно ходил в текке Халифийе. Вместе с должностью новый начальник гарнизона получил и титул паши.