Чудеса происходят вовремя - [23]

Тут господин номарх поднял руку.

— Стоп! — сказал он секретарю. — Занавес! «Более того» мне не понадобится. В самом деле, «довольно шуток».

Он встал и прошелся мелкими нервными шажками, потирая руки, что было признаком дурного расположения духа.

— И эту галиматью подписали пятеро членов совета? — спросил он секретаря.

— Да. Статья опубликована в виде их открытого письма...

— Вот уж воистину — кого хочет наказать господь, того ввергает он в безумие... — пробормотал номарх и, взяв газету в руки, пробежал ее глазами. — Прекрасно! Это дает мне право или, вернее, налагает на меня обязанность вмешаться и уладить вопрос наилучшим образом. Что ж, я согласен немедленно принять меры к очистке и обезврежению этого рассадника инфекций. Динос, — обернулся он к секретарю, — поди и продиктуй распоряжение о временном отстранении от исполняемых обязанностей всех пятерых членов совета...

Потом он повернулся к двум посетителям, которые сидели в креслах напротив его письменного стола. Это были председатель муниципального совета Фринос и Тасис Калиманис, только что прибывшие в центр нома. Они-то и привезли свежий номер «Улья», вызвавший в городе настоящую сенсацию. Старика Фриноса, который, как почти все представители его поколения, был довольно простоват, номарх недолюбливал, считал его непригодным даже для должности рассыльного и способным лишь на то, чтобы провалить любое самое пустячное дело, как, например, сейчас со статуей. Замысел был замечательный, предложил его сам номарх, но Фринос так по-дурацки поставил вопрос на заседании совета, что своими же собственными руками загубил столь ценную идею. «Дурак! Идиот! Гусь лапчатый! — поносил его про себя номарх, кидая суровые взгляды на полное, спокойное и дышащее довольством лицо старого нотариуса. — Да что там гусь? Жаба!!! Эх, был бы у меня там в муниципальном совете хоть один Тасис!»

Тасиса номарх уважал. Он хорошо знал всю семью Калиманисов, потому что деды их, а может, еще и прадеды состояли в самой тесной дружбе. И тот, и другой род были из числа старейших в Пелопоннесе, оба горой стояли за короля, и, поскольку сферы их политической деятельности находились в разных номах и не соприкасались друг с другом, ничто не мешало обеим семьям на протяжении многих десятилетий поддерживать добрые отношения. Номарх знал, что теперь род Калиманисов угасает, нынешнее поколение уже не знает былых взлетов. Последней звездой Калиманисов был Костис, не раз занимавший министерские посты и проявивший незаурядные способности государственного деятеля. Однако умер Костис Калиманис молодым, и теперь в высших политических сферах подвизался его брат Праксителис, похвалить которого можно разве лишь за то (номарх знал Праксителиса хорошо, они были сверстниками и когда-то вместе учились в Париже. Теперь Праксителиса называли министром, хотя тот всего недели две или три пробыл на посту заместителя министра земледелия в каком-то временном правительстве), так вот, похвалить его можно разве лишь за то, что своими способностями он несколько превосходит эту старую жабу Фриноса. Сильной фигурой в роде Калиманисов являлся Тасис, обладавший и острым умом и недюжинной энергией, но — увы! — дорога в высшую политику была для него закрыта. Еще в молодости Тасис впутался в какую-то темную историю, его обвинили в убийстве, осудили, и он некоторое время сидел в тюрьме. Выйдя на свободу, Тасис занялся земельными и торговыми делами, однако и теперь из-за кулис он, по сути, заправлял делами всей округи. К нему обратился сейчас номарх, к нему, а не к Фриносу. Он подошел к креслу Тасиса и встал так, чтобы кресло Фриноса оказалось где-то сбоку, почти за его спиной.

— Если я, господин Тасис, по праву, которое дает мне закон, вернее, в силу долга, который он на меня налагает, временно выведу из совета этих пятерых писак, то из восемнадцати членов в совете останется... Сколько останется? — Номарх внезапно обернулся к Фриносу и спросил его почти на ухо.

Считать Фринос, конечно, умел, но сейчас номарх застал его врасплох.

— Три!

— Вот именно! — саркастически заметил номарх. — Полюбуйтесь на нового Пифагора! — И теперь уже демонстративно повернулся к Фриносу спиной. — В этом случае, — сказал он Тасису, — тебе нужно собрать семь или восемь голосов, для верности лучше восемь. Сколько времени тебе понадобится?

— Двадцать дней, — ответил Тасис, как будто подсчитал заранее.

— Хватит?

— Да, хватит.

— Даю тебе двадцать пять. Динос, — обернулся номарх к секретарю, — на двадцать пять дней за несовместимую со, статусом муниципального совета партийную пропаганду... Вот и увидим, как надо бороться с инфекциями.

Номарх опять принялся расхаживать по кабинету и, делая второй круг, прошел так близко от кресла Фриноса, что заставил старика подобрать ноги с поспешностью, удивительной для его габаритов и возраста. «Гусь!» — ужалило номарха уже забытое было сравнение, и он остановился прямо перед Фриносом.

— Что же касается вас, господин председатель... Я ума не приложу, как это могло произойти! Что за обвинения они мне предъявляют? Что означают их слова о мэре-председателе? — И номарх ткнул пальцем в газету, лежавшую на столе. — Что воспрепятствовало господину заместителю мэра приступить к исполнению своих прямых обязанностей? Кто-нибудь помешал ему? Как же все-таки это произошло?