Что можно сделать, когда сделать уже ничего нельзя - [15]

И в этой связи мало могут объяснить записки, оставленные близким. Чаще люди просят никого не винить в их смерти, утверждают, что все безнадежно, нет иного выхода, то есть добавляют еще больше тумана в оглоушенное сознание близких. В ряде записок можно выявить ненависть к себе или другим, любовь, стыд, страх перед наступающим приступом безумия или чувство, что без них будет лучше, то есть чувство обузы^[33]. В большинстве случаев никаких записок не остается. Возможно, из-за глубокой депрессии.

Брат сказал мне незадолго до происшедшего, что он даже анкету заполнить не в состоянии, после чего я забила тревогу, и мы хотели его вести к психиатру, но он отказался.

Лидия Чуковская вспоминает слова Марины Цветаевой незадолго до гибели: «Вы не представляете, до какой степени я беспомощна. Я раньше умела писать стихи, но разучилась». «Разучилась писать стихи, – подумала я, и – это, наверное, ей только кажется. Но все равно – дело плохо. Так было с Блоком… незадолго до смерти»^[34].

Мы можем сколько угодно обвинять себя, но факт остается фактом: люди, покончившие с собой, сделали этот выбор самостоятельно. Хотя о выборе в данном случае можно говорить лишь условно: сознание страдальцев было искажено и они перед самоубийством неадекватно воспринимали реальность.

Гнев

На судьбу, на Бога («Как он это допустил»), на врачей, близких, на себя, на умершего. «Это несправедливо!», «Я не смогу смириться с этим!», «Почему это случилось именно со мной?!»

«Гнев может быть немедленной реакцией, но он играет необходимую роль в скорби по умершим. Близкие покойных часто опасаются сердиться на своих любимых, боясь, что если они начнут, то не смогут остановиться, что они ранят себя и других, и другие будут считать их слабыми или ненормальными. Сердиться на умершего кажется предательством, но вы же сердились на своих близких, когда он или она были живы. Это нормально – выражать гнев подобающим образом. Гнев не означает, что любовь окончена. Он означает, что оставшиеся глубоко скорбят, что их любимый не с ними»^[35].

Светлана Аллилуева писала Нине Лобановой-Ростовской, узнав, что ее сестра покончила с собой в Париже. «Линда Келли сказала, что твоя сестра в Париже умерла трагически – и я знаю, что будет пустота в твоей жизни… Всегда так печально и страшно, когда кто-то выбирает такую смерть – это определенно случай какого-то мгновенного сумасшествия, о котором некто (я уверена) сожалеет в секунду сознательного размышления. Те из близких, которые оставлены, – остаются в ужасе и неверии – но слишком поздно – и на самом деле их вмешательство ранее не могло бы изменить то, что было решено теми, кто совершил акт насилия. Шестьдесят лет после того, как моя мать сделала то же самое, я все еще не могу понять – принять – простить – это. Меня волнует то, что она была одной из наиболее любимых людей для меня – и что я, даже сейчас, не в состоянии понять ее. Если бы она только знала степень ужасного разрушения, которому она подвергла других вокруг себя, она, наиболее вероятно, остановилась бы в последний момент»^[36].

Гнев может быть обращен и на друзей, неуклюже пытающихся помочь, когда даже невинные замечания могут ранить и рассердить в горе.

 

Валяйте! Гурьбой веселитесь

в своем карнавальном чаду.

Но только меня не зовите

на пиршество. Я не приду.

Я миру иному причастна,

и я презираю обман

улыбок чужого участья

и непотопляемый fun.

 

Женщина, потерявшая мужа и двухлетнюю дочь в аварии, сердилась на тех, кто жаловался на мужей и не ценит то, что имеет. «Я сердилась на семьи, которые были не затронуты бедой. Ненавидела всех, кто имел то, что я потеряла. А затем те самые мысли, такие трудные, заставили меня спуститься еще на одну ступень ниже. Они заставили меня ненавидеть самое себя. “Что я за озлобленный человек, чтоб иметь такие мысли? – р ассуждала я. Посмотри на себя. Ты полная развалина”»^[37].

Я покривила бы душой, если бы сказала, что мы избежали гнева, досады, обиды, раздражения, ожесточения против судьбы, против моего брата, против недалеких и неумных замечаний некоторых знакомых. «Как он мог нас бросить? Как мог оставить старых родителей? Он, наверное, был ужасный человек! Он меня ни в грош не ставил и даже не попрощался со мной! Ему никто не был нужен! Он нас не любил…» Все это продиктовано горем и по существу несправедливо. При чем здесь мы? Он мучился один со своими внутренними демонами и погиб один…

Депрессия и отчаяние

Печаль, чувство поражения и безнадежности часто овладевают теми, кто потерял близкого человека. Скорбь и горе отравляют существование. Знайте: нет календаря, по которому скорбь отпустит. Тот срок, который годится для одних, не подходит для других.

Я ложилась и вставала с мыслью о брате. Слезы лились по всякому поводу. Когда пришла утешать соседку, у которой внезапно умер муж, плакала я, а соседка сидела с сухими глазами, и я виновато объясняла, что недавно погиб брат. То же повторилось, когда позвонила с соболезнованием бывшей начальнице, у которой умерла сестра. Невозможно рассказать о состоянии горя и печали, в которое погрузилась наша семья. Слабое представление об этом могут дать мои стихи, посвященные брату.