Что можно сделать, когда сделать уже ничего нельзя - [14]

»^[28].

Шок проявляется по-разному. Еще свидетельство:

«У меня были сухие глаза во время похорон. Я даже написала надгробную речь. […] Судя по внешнему виду, я была морем сдержанности и спокойствия.

Тем не менее я знаю, как я себя вела, с чужих слов. Я не могу вспомнить никаких деталей. Происшедшее тогда либо покрыто туманом, либо полностью отсутствует в сознании. Я перенесла все с такой выдержкой из-за шока, а не силы. Шок провел меня сквозь часы и ритуалы. Но внутри меня была огромная пустота. То, что другим представлялось силой, было бумажным фасадом. Все мне казалось нереальным, и очень мало отмечалось в сознании. Я двигалась, как во сне»^[29].

Чувство нереальности происходящего, дурного сна и вообще чувство иллюзорности жизни – все это мне знакомо, я пережила это. Мир перевернулся, и ничего больше не имело значения.

 

Я улыбаюсь и хожу,

Пью чай, киваю вам.

А он в могиле, он один

там, там, там.

Я безголовый манекен,

автомат.

Душа моя зарыта там,

где мой брат.

 

Отрицание

Зачастую человек, получивший диагноз о своем смертельно опасном заболевании, не верит судьбе: «Это не может быть со мной! Я чувствую себя прекрасно!» Так и многие, узнав о самоубийстве родных и близких, не могут в это поверить. Настаивают, что это не самоубийство, a трагическая случайность, неосторожность или убийство. Их близкий никогда бы не сделал это. Есть проживающие в состоянии отрицания всю жизнь, не желая поверить в произошедшее. Так, в глазах жены признать случившееся значило бы то, что муж ее бросил; для матери – ч то не нужна сыну. Это бы означало признать свою несостоятельность и поражение, что, конечно же, почти всегда далеко от реальности, но сами чувства от этого не перестают существовать.

Когда опрашивают родителей покончивших с собой молодых, обычно звучит отрицание. Так мать 20-летней модели Русланы Коршуновой, выбросившейся из окна дома в Манхэттене, не хотела поверить в самоубийство дочери.

В глазах многих родителей все представляется несчастным случаем: она поскользнулась, он неосторожно чистил ружье.

Отрицание смерти как самоубийства вызвано усилием родителей отстранить себя от «бесчестья», которое ложится на их имя и семью. Они отрицают вовлеченность, реальную или воображаемую^[30].

Часто нелегко определить причину гибели: передозировка снотворных, машина врезалась в дерево. Иногда те, кто ищет смерти, демонстративно угрожают полицейскому (этот вид самоубийства и характеризуется как самоубийство чужими руками).

Вина

 

Людей теряют только раз

И, след теряя, не находят.

А человек гостит у вас,

Прощается и в ночь уходит.

А если он уходит днем,

Он все равно от вас уходит.

Давай сейчас его вернем,

Пока он площадь переходит.

 

Г. Шпаликов

Когда кто-то кончает с собой, то практически у всех, знавших его, возникает чувство сопричастности и вины. Вину питает вера, что мы могли бы повлиять на будущее и изменить его ход, что мы ответственны за решения близких. Не стоит преувеличивать возможность своего влияния на судьбы других людей и на их решения. Однако близкие настолько одержимы чувством вины, что не хотят, чтобы им стало легче. Они добровольно казнятся несуществующей виной, стыдятся любых проявлений радости или веселья.

«Родители молодых, покончивших с собой, особенно подвержены чувству вины, потому что родителям говорят, что они отвечают за поведение ребенка. Такое представление даже нелогично! Родителям любых живых существ надо заботиться о своем потомстве. […] Забота и надзор не то же самое, что ответственность за чье-то поведение. Никто не несет ответственности за поведение другого»^[31].

 

Ты был не похож на прочих,

сам по себе живя

где-то за облаками,

в измеренье ином.

Некогда было очень

расспрашивать тебя

о мире, тебе одному

знакомом.

 

 

Некогда, некогда было

о боли твоей расспросить,

некогда докопаться

до чудных твоих пружин.

Тело твое остыло.

Теперь ничего не болит.

Ты лежишь под землею.

Отец. Брат. Сын.

 

Не думайте о том, что вас осуждают. Главное – перестаньте казнить себя. Люди в большинстве своем понимают, что вы невиновны в гибели близкого.

Две молодые женщины покончили с собой после многих лет борьбы с депрессией. Мать одной насильно определила дочь в психиатрическую лечебницу, мать другой отказалась от такого шага. В итоге дочери покончили с собой, и каждая мать обвиняла себя в том, что не поступила иначе^[32].

Все, кого коснулась трагедия, начинают вопрошать, что они не сделали или сделали не так, как надо, как они могли бы изменить ход страшных событий. Говорят, муки покончившего с собой кончаются с его гибелью, но нескончаемы муки живых. Начинается самоистязание, вопросы к самим себе, грызущее и разъедающее душу чувство вины, которое является одной из причин, почему родные и близкие самоубийц сразу попадают в группу суицидального риска. Часто самоубийство становится последней точкой страдальческого пути не только для тех, кто покончил с собой, но и для их близких. Как после смерти тяжелобольного его близкие испытывают облегчение, так и в случае самоубийства люди могут испытать подобные чувства и еще строже казнить себя за них.

У суицидальной личности искажен взгляд на действительность. То, что нам представляется разрешимым, им видится как проблемы, не имеющие выхода. Кто-то мудро заметил: самоубийство – окончательное решение временных проблем.