«Чингизово право». Правовое наследие Монгольской империи в тюрко-татарских ханствах и государствах Центральной Азии (Средние века и Новое время) - [85]
Так, калмыки, которые в 1620-е гг. под предводительством Хо-Урлюка пришли на Волгу, в течение короткого времени установили гегемонию над бывшими золотоордынскими подданными — ногаями, каракалпаками, кумыками, кабардинцами, башкирами и др.[802].
В 1680-е гг. Галдан Бошугту-хан контролировал Восточный Туркестан, назначал здесь своих наместников и собирал налоги в свою казну[803]. Согласно отчёту иркутского воеводы Л. К. Кислянского, Галданом Бошугту-ханом было «взято бухарейских городов с 40, владеет де ими Бушухту-хан. И с тех де городов емлет Бушухту-хан их дань на себя»[804]. Китайский источник «Дай Цин шэнцзу жэньхуанди шилу» с преувеличениями, но вполне определённо говорит об имперских устремлениях Галдана Бошугту-хана: «Галдан уже разбил мусульманские владения Самаэрхань [Самарканд], Бухаэр [Бухару], Хасакэ [Казахстан], Булутэ [Киргизию], Еэрцянь [Яркендское ханство], Хасыхаэр [Кашгар], Сайлам [Сайрам], Тулуфань [Турфан], Хами. [Число] подчинённых им в [ходе] войны городов составляет более 1200»[805].
В 1710-е гг. Цэван-Рабдан, преемник Галдана, сумел подчинить себе значительное число киргизских родов[806]. О многом говорит, в частности, такой факт, что пушечное производство ханов Джунгариии в кон. XVII — 1-й пол. XVIII вв. располагалось в таких городах, как Урга (в Халхе)[807] и Яркенд (в Восточном Туркестане)[808]! Кроме того, в Яркенде в 1-й пол. XVIII в. чеканились монеты с именами хунтайджи Цэван-Рабдана и Галдан-Цэрена[809], что также свидетельствует о претензиях джунгарских монархов на сюзеренитет над бывшими чингизидскими владениями, которыми, как известно, в этот период управляли их ставленники-вассалы черногорские ходжи[810].
В ряде случаев ойраты стремились установить власть не только над бывшими владениями Чингизидов, но и напрямую вступали в конфронтацию с ними. Так, например, согласно Есиповской летописи уже в кон. XVI в. ойраты находились в противостоянии с сибирским ханом Кучумом[811], в конце 1630-х гг. хошоуты разгромили халхасского Цогт-тайджи, захватив власть над Кукунором и Тибетом[812], в 1680-е гг., как уже упоминалось выше, джунгарский хан Галдан распространил гегемонию и на ханства Халхи, а также на Восточный Туркестан, прежде принадлежавший ханам из дома Чагатая. Общеизвестны также войны XVII–XVIII вв. Джунгарии с Казахским ханством, из-за которых, собственно, Казахстан вынужден был оказаться в составе России.
В некоторых случаях ойратские правители даже сами назначали правителей из дома Чингис-хана, которые, таким образом, становились вассалами ойратов, которых считали ниже себя по происхождению. Наиболее широко распространилась эта практика при Галдане Бошугту-хане, который, в частности, возвёл на трон Кашгара Исмаил-хана из потомков Чагатая и выделил в своих владениях улус сибирскому царевичу Дюдюбеку, потомку хана Кучума[813].
Можно ли считать такие действия с правовой точки зрения посягательством на власть «природных» ханов из дома Чингис-хана? По всей видимости, нет, поскольку ойратские ханы, как уже отмечалось, получали титул от высшего иерарха буддийской церкви и мотивировали свои действия борьбой за распространение веры. Так, именно апеллируя к авторитету Далай-ламы, джунгарский хан Галдан старался распространить контроль над монгольскими ханствами Халхи, а казахов намеревался не только подчинить, но и заставить перейти в буддизм[814]. Кстати, аналогичным образом, кстати, действовали в Восточном Туркестане белогорские и черногорские ходжи, которые, используя своё духовное влияние на население региона, в кон. XVII в. оттеснили от власти местных Чингизидов и сами занимали ханский трон до 1750-х гг., а потом боролись за него ещё и до 1860-х гг. Так что, основания для претензий ойратских монархов на политическое и правовое наследие Чингизидов в рассматриваемый период являлись вполне легитимными.
В борьбе за чингизидское наследие ойратские правители не всегда прибегали к военным методам — не менее широко они использовали и дипломатию. Например, Аюка, наиболее могущественный из калмыцких ханов, поддерживал контакты не только со своими соплеменниками в Джунгарии и с тибетскими буддийскими иерархами: он принимал посольства из Китая, поддерживал дипломатические и военные связи с крымскими ханами из Дома Гиреев. В рамках этого союза он даже обменивался посланиями с сюзеренами Гиреев — турецкими султанами, которые сначала отказывались признавать его в ханском достоинстве и в переписке именовали просто «хаким» (правитель)[815], однако позднее признали ханом[816]. Думается, подобное международное признание лучше всего свидетельствует об эффективности действий ойратских правителей в борьбе за чингизидское наследие и рациональном использовании чингизидских политико-правовых институтов для достижения этой цели.
Таким образом, можно констатировать, что, несмотря на династические, политические, идеологические и иные расхождения, джунгарские и калмыцкие ханы в значительной степени восприняли чингизидские правовые традиции. Сами же Чингизиды в своё время восприняли их от более ранних степных империй — хунну, сяньби, тюрков, поскольку именно охарактеризованный в нашем исследовании порядок властвования, правотворчества и правоприменении был наиболее эффективен в Великой Степи в течение многих веков.
