«Чингизово право». Правовое наследие Монгольской империи в тюрко-татарских ханствах и государствах Центральной Азии (Средние века и Новое время) - [84]
Ханы Джунгарии и Тибета для сохранения и подкрепления своего ханского титула прибегали к покровительству императоров династии Цин. Так, именно от китайского императора получили ханский титул джунгарский правитель Даваци и хошоутский хан Тибета Лхавсан, а калмыцкий наместник Убаши, откочевавший в 1771 г. в Китай, — титул зоригту-хана[789].
Подчеркнём, что и в этом отношении ойратские правители следовали правовой практике Чингизидов, признававших иностранное господство. Как известно, казахские правители считались вассалами русских императоров, крымские ханы — турецких султанов, монгольские ханы Халхи — императоров Цин и, соответственно, получали от них титулы. В ряде случаев Чингизиды принимали ханский титул от одних иностранных правителей в качестве гарантии независимости от других — так, например, ряд казахских ханов сер. XVIII в., уже находясь в русском подданстве, получили титул от императора Цин[790]. Таким образом, получение ханского титула от иностранных государей не делало ойратских ханов менее законными и полновластными правителями, чем современные им Чингизиды.
Правотворчество и правоприменение
Одной из наиболее значительных прерогатив ханской власти Чингизидов являлось издание собственных законов, обладавших высшей юридической силой для всех их подданных. Ойратские правители, приняв ханские титулы, также начали активную правотворческую деятельность. Наиболее известный источник права ойратского происхождения — «Их Цааз» (другое название — «Цааджин Бичиг»), принятый в 1640 г. на съезде ойратских и монгольских правителей. Инициаторами принятия этого свода законов принято считать чоросского Батура-хунтайджи и хошоутского Очирту Цэцэн-хана[791]. Ряд авторов считает свод 1640 г. кодификацией обычного права, однако, на наш взгляд, более обоснованным представляется мнение Б. Я. Владимирцова и С. Д. Дылыкова, характеризующих его как официальное писаное законодательство, созданное по воле верховных правителей ойратов[792]. Ф. И. Леонтович и Я. И. Гурлянд даже склонны видеть в «Их Цааз» ойратский аналог имперскому законодательству Чингис-хана[793]. Легитимность «Их Цааз» признавалась не только всеми ойратскими племенами (его положения действовали в Калмыкии даже после ликвидации Калмыцкого ханство вплоть до 1820-х гг.), но отчасти и в Халхе, поскольку в работе съезда, на котором этот свод был принят, принимали участие и монгольские князья-Чингизиды[794].
Другая известная кодификация права ойратского происхождения — законы калмыцкого правителя Дондук-Даши, принятые, как установлено современными исследователями, между 1749 и 1758 гг. и фактически являющиеся дополнением к «Их Цааз», многие положения которого за 100 с лишним лет успели значительно устареть[795].
Кроме того, ойратские правители издавали и отдельные указы, которые — так же как правовые акты ханов-Чингизидов — носили название «ярлык». Известны пять таких указов, четыре из которых принадлежат Галдану Бошугту-хану и приняты на рубеже 1670–1680-х гг. Одни из них (три указа Галдана) также служат дополнением к «Их Цааз», расширяя его положения в части суда и правосудия, другие (известные как писаницы, т. е. наскальные надписи) представляют собой жалованные грамоты, также весьма характерные для Чингизидов[796].
Мало было издавать законы, были необходимы и органы, обеспечивавшие их применение. Правоохранительные функции в ойратских ханствах выполняли заргучи, институт которых также был прямо позаимствован из чингизидской правовой практики: как известно, суд дзаргу был создан Чингис-ханом ещё на заре формирования его империи. В Джунгарии судьи-заргучи (их было шесть) занимали высокое положение, находясь на следующей ступени чиновной иерархии после тушимэлов — ханских наместников, выше которых были лишь сами ханы[797]. В Калмыцком ханстве существовал суд-зарго, выносивший решения на основе «Их Цааз» и дополняющих его указов Галдана Бошугту-хана. Примечательно, что этот суд, даже после того как Калмыкия была в значительной степени интегрирована в правовое пространство Российской империи, продолжал существовать: в 1762 г. по распоряжению российских властей была произведена его реорганизация, а в 1800 г. (т. е. практически 30 лет спустя после ликвидации ханства) он вновь был восстановлен[798].
Из других правовых и управленческих институтов, которые ойраты унаследовали из чингизидской правовой практики, можно назвать, в частности, применение обычного права кочевых племён — «йосун» (как и ханы-Чингизиды, ойратские правители не вмешивались в частноправовые отношения своих подданных)[799], а также наличие таких должностей, как дарга и бичечи[800], в которых без труда угадываются чиновники чингизидского времени — даруга (наместник, управитель) и битикчи (писец, начальник канцелярии).
Всё это даёт основание полагать, что ойратские правители в значительной степени видели себя не только равными Чингизидам правителями, но и в значительной части их правопреемниками.
Претензии на политическое наследие Чингизидов
В ещё большей степени правопреемство ойратских монархов от чингизидских проявилось в том, что они переняли и их имперские устремления, стараясь сосредоточить в своих руках власть над странами и народами, прежде принадлежавшими потомкам Чингис-хана. Нельзя не согласиться с мнением И. Бичурина о том, что «ойроты замыслили восстановить древнюю Чингисханову империю в Азии»
