Чифирок - [4]

— Иди к столу. Хватит тебе там плескаться, — позвал Савелий. Сам вышел в сени, принес оттуда бутылку, заткнутую капроновой пробкой. Самогонка. Водки-то, сейчас ни за какие деньги на прииске не достать: на золотодобыче — сухой закон!

Чифирок без спешки вытерся тряпицей, что висела для рук рядом с чистым полотенцем. Повесил ее аккуратно на гвоздь. Рядом с печкой заприметил прикрытую войлочной попоной флягу. «Самогоночку, значит, гоним для старателей», — подумал про Савелия. «Зачем гнуться за рубли возле костра или на шурфах? Прижился…» Самогонку гнал Савелий и весной, сахар списывал на отрядный котел. Начальство гоняло за спаивание своих рабочих, продавал старателям. Тех же начальников, поил задарма.

— Ты, Савелий, Чифирком меня кличешь. Иль я скотина, какая, имени у меня нет? — Чифирок захмелел. В душе возникли болезненные обиды, солью разъедающие всю его оставшуюся жизнь. Он и сам понимал, что не так прожил, не к тому стремился, не о том мечтал. И при случае, досаждал собеседника. — Может, я бичара какой? Ха-ха! На таких бичах вся геология держится. Север подымали. Ты еще не родился, когда я уже здесь стране валюту добывал. От цинги пухли. Как звери по склонам ползали весной, жрали от цинги бруснику. Вишь? — раззявил беззубую пасть. — Нет зубов! Думаешь, годы Чифирка подперли? Какие мои годы?!

— Что мне твои зубы? — огрызнулся Савелий.

— Напился, падай и спи. По рации сообщу, что пришел. Машины завтра придут за лошадями. Давно ждут. Везти надо. Сдавать в Оймякон. Встретил я тебя по-людски: напоил, накормил. Что тебе еще?..

Савелий пьющих людей не любил. Брезговал пьяными работягами. Чифирка Савелий уважал. Старикан не в пример другим, был всегда человеком, из-за лишней банки тушенки никогда не спорил. А сахару со склада много уплыло. Надо же на кого-то и расписывать под личный забор.

Чифирок понял мысли Савелия. Криво усмехнулся: «А кто от нее, водки-то, умнее делался?» Вспомнил себя молодым. Горло спиртом лудил, ноги и руки обмораживал на шурфах до слез, а жизнь и людей любил. Да и другая жизнь среди людей проходила: осмысленная, последовательная и прочно-вечная, казалось. Сейчас скверное время. Все цену потеряло и перепуталось. Таким вот как Савелий только и живется. Ведомость завтра обязательно подсунет…

От Савелия мысли перебрались к другим делам. О жизни своей опять вспомнил. Зачем она, жизнь? Турлычиху примерил рядом с собой. Баба одинокая, в возрасте, как и он. Северянка? Уже и сын у Турлычихи погиб в Афганистане. Мужика похоронила. Столько бед пережила, а скрипит старым деревом. Собираются у нее в доме полевые работяги, привальные отмечают. Своя она, горемычная. Много лет поварила у геологов в полевых партиях. Сейчас в столовой работает уборщицей. Спустят с себя мужики копейки после расчета, Турлычиха пропасть не дает. И подкормит, и похмелит, и от пьянства отведет. Мужики в долгу не остаются: деньжатами, когда богаты, делятся, дров — угля на зиму ей полный двор наготовят.

Уважают Турлычиху мужики: молодая была — по рукам не ходила. Теперь и подавно единой судьбой все связаны. Какие могут быть счеты? Выжить бы, зиму протянуть до весенних полевых работ в тайге, не спиться, не замерзнуть по пьяному делу.

Душа разбередилась, а бутылка на столе пустая. Унижаться, клянчить самогон у Савелия, Чифирок решил, не будет. Рядом прииск. Хошь и сухой там закон, да только не для Чифирка. Савелий сидел спиной и крутил настройку рации. Натянув поверх байкового белья телогрейку, Чифирок тихо вышел из домика.

3

Чифирок вышел и не вернулся. Исчез из тамбура и тулуп. Но ни до Чифирка, ни до тулупа Савелию дела не было. Ушел — придет. Куда в одном белье бежать? Радист сонно ковырялся в реденькой бородёнке, скреб прыщавые, нечистые щеки. Прикидывал: на какое время отвалил каюр?

На прииск, Савелий не сомневался. Брага подошла. Савелий спешил сегодня ее «выгнать» в соседнем доме-складе. Старатели на прииске не сегодня-завтра закончат промывку, заказали десять литров первача. Барыгам дороги на участок нет. Строгости. Савелий, подпаивал горных мастеров и шныря артельского. Пили, конечно, у кого деньжата за голяшкой водились.

Поразмыслив, Савелий натянул полушубок и вышел под звездное небо. Из лености далеко отходить не стал, побзыкал, как пес, на угол тамбура.

Савелием овладел зуд. После ликвидации партии он решил уехать с Севера навсегда. Деньги «сделал» на самогоне, прикупил и трохи самородков, мелких и тонких, как тыквенные зерна: в спичечном коробке пятьдесят граммов поместилось. Хорошие деньги дадут за золото в Одессе… Хаос в стране, неразбериха с властью. Все «митингуют». Машинами выберется к железной дороге, а там его лови с этим золотом. «Зимник» в декабре. Через пару месяцев. Золото и все «сбережения» Савелий прятал в избе-складе, где и гнал самогон. Отбросив сомнения, Савелий подпер ломом дверь домика и отправился в теплый склад,

В рубленом доме, в отличие от времянок-вагончиков, печь из кирпича и добротная чугунная плита. «Производство» для перегонки браги в самогонку отлажено: молочный вакуумный бидон — змеевик через столитровую бочку со снегом пропущен, краник залужен. Днем все подготовил, осталось бражник залить, да угля подложить для ровного жара.