Четыре туберозы - [30]

Струится шумом.

И звенит, и поёт

Ветерок-перелёт:

«Что вернулся таким угрюмым?»

А кругом без конца многоцветный узор,

И встречает меня неоглядный простор

Влажной лаской родимого поля.

И забытую быль

Навевает ковыль.

О, прими меня, вольная воля!

ДРОВОСЕК

Нет ни печи, ни избы,

Не кричит поутру кочет.

Только ветер гнёт дубы

Заливается-хохочет.

Гость незваный, человек,

Не по нраву, видно, бору.

Эх, товарищ дровосек,

Мы с тобой попали в пору.

Забивайтесь во дворы

Все, кому дремать охота.

Наши жадны топоры,

Опьянительна работа.

Не беда, что мы с тобой

Городские были франты.

Пусть застонут под пилой

Темноверхие гиганты.

Сладко есть и сладко пить

Это — доля барских мосек.

Нам привольней уводить

В чащу леса тонкий просек.

Скучен тихий тёплый дом,

Скучны пьяные вертепы.

Под весёлым топором

Полетят, как птицы, щепы.

Ходят руки. Дышит грудь.

Всё в безудержном размахе.

Сладко ворот распахнуть,

Отдохнуть на свежей плахе.

Нежный сок течёт, бежит

По коре из белых ранок.

Будет время, завизжит

По доскам стальной рубанок.

И пойдут по гладям рек

Баржи к синему простору.

Эх, товарищ дровосек,

Мы с тобой попали в пору!

БРАТЬЯ

Иди за мной! Из мглы долин

Туда, где пурпур огневеет!

Священным холодом вершин

Тебя, усталого, овеет.

Там в небо шпиль, блестящий рог,

Вонзает мой орлиный замок,

Сияет золотом чертог

И огнеструйной тканью камок.

           «О, нет! Напрасно, не зови.

           Не быть мне гостем в светлом пире.

           Смотри, — рука моя в крови,

           И кровь бежит по смолкшей лире[96].

           Давно покинут отчий дом,

           Одежды порваны и смяты.

           Дышу в дыму пороховом,

           Не мне кадильниц ароматы!»

Иди за мной! Из сердца вынь

Земной отравы злой осколок.

Тебе ль, избраннику пустынь,

Влачить кровавый жизни волок?[97]

Иди за мной! В моих горах

Журчит родник, певуч и звонок,

Ты в нём омоешь дольний прах

И выйдешь ясным, как ребёнок[98].

           «О, нет! Иной мне светит клич

           Сквозь вопли суетного гама:

           Взнеси пылающий свой бич

           Изгнать торгующих из храма.

Прощай, мой брат! Не быть с тобой

Мне в узах ласковой дремоты.

Мой путь — туда, где дышит бой!

Твой путь — на горные высоты».

К БРАТЬЯМ НА ЗВЁЗДАХ

О, вы, мои звёздные братья!

К вам путь ещё не угадан.

Меж нами висят заклятья,

Не видно конца преградам.

И только одни поэты,

Земным неподвластны шумам,

Зовут ваши тихие светы,

Как знак своим тайным думам.

И мнится, на дальних звёздах,

В мирах, на наш не похожих,

В томленьях, как наши, острых,

Мечта вам поёт всё то же.

Быть может, вам так же снится,

Как взрежет тёмные дали

Рулю покорная птица,

Гигант из меди и стали.

И в волнах призывных кликов,

Твердя о свершённом чуде,

К подножью планетных пиков

Сойдут грядущие люди.

О, славьте тот миг свершений!

Он ждёт, никем не изведан,

Чтоб смелым открыть ступени,

Ступени к новым победам.

О, братья! Пускай мы сгинем!

Мечта не умрёт на свете.

Пройдёт по звёздным пустыням[99]

Путь к последней победе.

СЕЯТЕЛЬ

Последний свет далёких звёзд

Давно погас.

Бреду меж взрыхленных борозд

В рассветный час.

Седой беглец, как бы во сне,

Иду во мгле.

Зерно, неведомое мне,

Отдать земле.

Пластов разъятых дышит грудь,

И тёмный зев

Спешит зерно в себе замкнуть.

Взойдёт ли сев?

И зашумит ли здесь стеной

Могучий бор,

И будет песни петь весной

Лесной простор?

Иль будет биться на ветру

Сухой бурьян

Да плакать в росах поутру

Про злой обман?

Что знаю я? Но, как во сне,

Спешу во мгле

Зерно, неведомое мне,

Отдать земле.

АЛКОГОЛЬ

Е. Янтарёву[100]

Когда толпа надежд растерянно рыдает

И дьявол прошлого на раны сыплет соль,

Когда спасенья нет… лишь он не отступает,

Лишь он, целитель мук, священный Алкоголь.

В нём невозможное так сладостно возможно,

Единым манием мечты воплощены,

В нём дивно истинно, что было только ложно,

И сны — как будто явь, и явь — как будто сны.

Хохочет он в глаза железному закону,

В снегах творит цветы и всех зовёт: сорви!

Бедняге-нищему дарит, смеясь, корону

И нелюбимому — венец его любви.

О Царь отверженных! О радость позабытых!

О претворяющий в восторг земную боль!

Ты в зареве веков — как сфинкс на чёрных плитах,

Владыка гордых снов, священный Алкоголь!

НА РОДИНУ

Вечер… И тучи уплыли.

Божий раскинулся сад.

В море пушистой ковыли

Двое идут наугад.

Ветер несёт, налетая,

Клёкот далёкий орла.

В даль, без конца и без края

Ровная степь залегла.

Отжита горькая доля.

Брошен тюремный полон.

Здравствуй, родимая воля,

Матери Степи поклон.

Вам, колокольчикам синим,

Любо на воле цвести.

Думали, в каторге сгинем.

Нет! Привелось добрести.

Помнишь таёжные шумы?

Выла, как дьявол, пурга.

Только взлелеянной думы

Не схоронили снега,

Только обиды кровавой

Вьюгой с души не смело.

Там, за пригорком направо,

Видно родное село.

Ляжем во ржи за гумнами

Ждать, чтобы вечер потух.

Скоро заплещет крылами

Красный весёлый петух.

IV. МАСКИ

СМЕРТЬ АРЛЕКИНА [101]

Фея кукол расцвела,

Словно цвет жасмина.

Фея кукол позвала

В гости Арлекина.

Плыли звуки клавикорд

Нежно-лунной сагой.

Арлекин был очень горд

Деревянной шпагой.

Был так строен он и мил,

Так красив собою,

Сердце Феи он пронзил

Сладостной стрелою.

И она ему к ногам

Бросила лилею,

Арлекин влюбился сам

В кукольную Фею.

Каждый тайно пламенел

Весь в огне желанья,

Но никто из них не смел

Вымолвить признанья.

Арлекин унёс в груди