Четыре туберозы - [32]

И плакал на траве над выпавшим щеглёнком,

И Богу поверял твой первый детский трех.

О, сколько долгих лет слепой, бездушной силе

Пришлось тебя ломать, и унижать, и гнуть,

Чтоб люди навсегда тебя ожесточили

И облекли в гранит твой беспощадный путь.

И молча я смотрел… Но был ты весь из стали,

И голос твой, как бой часов издалека…

А в тонком хрустале тихонько умирали,

Роняя лепестки, два бледные цветка.

ПРИЗРАК ДОН ЖУАНА

Меж алых роз мой ветхий саркофаг,

Но в старом камне позолоты блески.

Сюда доносится бряцанье шпаг

И женский смех на дальнем перекрестке.

Канцоны о любви мой нежат слух,

Сливаяся вдали с напевом струнным.

Стою, изящный и печальный дух,

Над мраморной плитой в потоке лунном.

Идут… Она и он… Назло годам

Речам любви внимаю чутким ухом.

Я не люблю пугать прекрасных дам

И предпочту мерещиться старухам.

У своего креста, в пяти шагах,

Стоит, склоняясь вежливо, но смело,

Как я, давно умерший Лепорелло

С почтительной улыбкой на губах.

А в стороне суровый Командор,

Теперь бессильный, гневно хмурит брови.

Старик ревнив и с тех далёких пор

Не позабыл о мести и о крови.

Коснулся розы лёгкий ветерок

И лепестки дрожат благоуханны.

Раскрылся влажный, млеющий цветок.

О, давний сон! О, губы Донны Анны!

ВОЖАТЫЙ

Ты замолчала, тиха и безгневна.

Солнце палит. Золотится песок.

Это твой город, твой город, царевна!

Час торжества твоего недалёк.

Видишь, то башни, то мраморы зданий

Нам открывает, волнуясь, туман.

Завтра исчезну, как призрак, в тумане.

Нынче я твой и веду караван.

Звонки звонки у двугорбых верблюдов,

Бег их колышет твой пёстрый завес,

Дали сожжённой земли Иегудов

Скоро сменит пышнолиственный лес.

Завтра тебя поутру не встревожит

Жалобным воем пустынный шакал.

Ждёт тебя пурпур и золото ложа,

Пышность и блеск разукрашенных зал.

В чашу бассейна спадая напевно,

Будет журчать без конца водомёт,

Будет жених твой… Ты плачешь, царевна?

Плакать не надо! Что было, пройдёт.

Было ли, нет ли, я только вожатый.

Мало ль что снится средь жёлтых песков.

Ты эти сны навсегда запечатай,

Кинь их для новых, для царственных снов.

Долог был путь в раскалённой пустыне.

Много забытых осталось в пути.

Всё это было, чтоб снова отныне

В блеске венца ты могла расцвести.

Смеет ли раб, награждаемый златом,

Жаждать иных, недоступных наград?

Завтра останусь, как прежде, вожатым,

Завтра наденешь твой царский наряд.

Ты молчалива, тиха и безгневна,

Взор отуманен, как в росах заря.

Сон мой окончен. Прости же, царевна!

Слёзы отри, чтобы встретить царя.

ВАРЯГ

Я — варяг, а ты царевна.

Мимо стражи в тронный зал

Ты проходишь ежедневно

В колыханьях опахал.

На златом твоём наряде

Шиты гроздья алых роз.

Я в твоём читаю взгляде

И томленье, и вопрос.

Что ни день, ты всё печальней,

Гнев и боль в твоих глазах.

У твоей опочивальни

Я не стану на часах.

Знаю, стан твой так же гибок,

Знаю, грудь твоя стройна,

Но печаль твоих улыбок

Надо мною не сильна.

Я твои изведал ковы.

Хмель и плен — любовь твоя.

Чем сильней куёшь оковы,

Тем сильней восстану я.

Византия верит тайнам,

Волхованиям и снам.

Только миг, лишь миг случайный

Я упал к твоим ногам.

Свежий ветер веет с моря,

Полнит крылья парусам.

Ни за ласки, ни за горе

Я свободы не отдам.

Я уйду к иному чуду,

Вновь отважный и ничей,

Но, клянусь, не позабуду

Сладкий яд твоих ночей.

И в стране моей суровой

Я навеки затаю

Эти слёзы, эти зовы,

Тайну гордую твою.

Я иду. Наутро снова,

Твой свершая царский путь,

Где был я, заметь другого,

Чуть вздохни и позабудь.

ЛЕСНОЙ КЛЮЧ

Храм лесной из тысячи колонн.

Тишина… Ни шелеста, ни крика…

Как убрус у праздничных икон,

На широких листьях ежевика.

Запах смол, целебный и густой,

Сладко пахнет молодая мята,

Меж стволами пылью золотой

Пламенеют полосы заката.

У корней прозрачный, как роса,

Плещет ключ, иконой осенённый,

Тёмный Спас склонил к воде глаза,

Плачут струи сладостно и сонно.

Плачь и ты! И в междуствольной мгле

Всё, чем жил и чем ты был волнуем,

Расскажи, прильнув, сырой земле

И очистись вечным поцелуем.

ЛИТОВСКИЕ ПАРКИ

Литовских парков тихие аллеи,

Где я познал так много тайных дум,

Через года всё ближе, всё яснее

Ко мне доходит ваш спокойный шум,

Литовских парков тихие аллеи.

Червонный лист на гравии дорог,

На белых клёнах солнечные пятна,

На старых камнях пожелтевший мох, —

Их речь душе опять так больно внятна.

Червонный лист на гравии дорог…

Гранаты след на мраморе фонтана,

Молчит оскал покинутых траншей,

Ещё зияет, не сомкнувшись, рана,

Ещё далёко до счастливых дней.

Гранаты след на мраморе фонтана…

О, верьте! И для вас весна придёт,

И будут сумерки благоуханны,

И белые резвиться будут панны,

Сплетая рук жемчужный хоровод.

О, верьте! И для вас весна придёт.

В ТИШИ

Опять, опять в тиши дубравной,

Себя от мира утая,

Внимаю ропот своенравный

Серебропенного ручья.

Вдали — порок, вдали — герои,

Вдали всё то, чем жизнь шумна,

Здесь горьким ароматом хвои

Меня объяла тишина.

Померкнул блеск людских скрижалей,

Не надо слов, не надо книг,

И в вечных очертаньях далей

Опять я вижу Вечный Лик.

КРАСНЫЙ ПЛАЩ

Был знойный полдень. И земля,

Дрожа, впивала топот звонкий,

И кто-то мчался чрез поля,

И прах вослед крутился тонкий.

Пожаром тусклым в небесах

Сверкало пламенное око,

Но разливался жёлтый страх

От потемневшего Востока.

И, пропадая, возникал

Далёкий всадник в клубах пыльных,