Чет и нечет - [16]

За спиной визгнули тормоза: зеленый военный «газик», дверцу распахивает лейтенант Рябов.

- Маша, вы домой?

Возмутительный вопрос! Куда еще она может идти в этот час со школьным портфелем?

- Здравия желаем! - нахально откозырнул Рябову непрошеный провожатый. - Разрешите доложить? Назначен сопровождать иностранную леди. Несу, так сказать, конвойную службу. Замечания будут?

- Вольно! - засмеялся Рябов.

- Иными словами, можете убираться? - прищурился Акатов. - Что прикажете, леди, передать Коле Кудайбергенову, моему лучшему другу? Я вернусь, а он меня взволнованно спросит: «Маша что-нибудь велела передать?»

- Не смущайтесь, - сказал Рябов. - Это же Акатов. Человек известный. Артист.

- Я не смущаюсь! - буркнула она.

- Что ж, поехали. - Рябов пропустил Машу на заднее сиденье «газика». - На Акатова не обижайтесь. Он любит дразнить, разыгрывать. Ребята прозвали его Ржавым Гвоздем. Наверное, не только за цвет волос, за характер тоже.

Рябов довез Машу до въезда в жилой городок, а сам покатил дальше - в километре видны зеленые ворота с красными звездами на обеих створках.

Дома Витя разгуливал в мамином, до пят, байковом халате.

- Ты чего так вырядился?

- Удобная одежда. - Витя подобрал полы, повернулся перед ней. - Свободная. Не жарко в халате, если жара. Если холод - греет. Традиционный наряд жителя пустыни. Проверено веками.

- Тебе все игрушки! Играешь, играешь… Когда ты начнешь серьезно относиться к жизни? - голосом старшей говорит Маша.

Здешних ребят Рябов знает хорошо. В части он считается вроде ответственного за шефство над школой. Под его начальством приезжают солдаты на школьные вечера, на матчи со старшеклассниками. По пути, в автобусе, Рябов напоминает Муромцеву: «Только без драк. Понятно?» Володя Муромцев - москвич, из интеллигентной семьи - слушает наставления с корректной улыбкой, отвечает туманно: «Наши первыми не полезут, но навряд ли обойдется…» Рябов и сам понимает: навряд ли… Часть многое делает для школы, стадион помогли оборудовать; Лева Кочарян, мастер на все руки, печи переложил. Недавно в городке аквариумы появились - школе рыбок дали на развод. Но все налаженные шефские отношения летят к чертям, стоит на школьном вечере кому-то на кого-то неосторожно поглядеть: тому же Кочаряну на Амину из десятого «А», пышную девушку монгольского типа с крепким румянцем на скулах. У Амины поклонник - здоровенный десятиклассник Исабек. Майор Коротун возмущается: «Ненормальные отношения с местным населением». Зато директор школы Ахметов посмеивается: «Какие ненормальные? Молодость!»

Рябову симпатичен грузный, медлительный директор.

Канапия Ахметович родился и вырос здесь, в Чупчи. За год до войны он закончил десять классов и поехал в Ленинград, в педагогический институт. Оттуда ушел на фронт.

Однажды он рассказывал Рябову, как его часть отступала с боями через южные области России - по степи, почти такой же, как казахская степь, только покороче под Воронежем степной простор. Там, в степи, колонну солдат нагнала «эмка», и сидевший рядом с шофером дивизионный комиссар приказал Ахметову: «Садитесь, покажете, как ехать». Он сел позади, рядом с молчаливым адъютантом. Дивизионный комиссар, полуобернувшись, расспрашивал Ахметова, кто он и откуда родом. Ахметов рассказывал про казахскую степь, про то, как в детстве пас овец, как закончил в поселке школу и поступил в институт.

«Пасли с отцом овец, а после поступили в институт?» - не поверил комиссар.

И тут Ахметов понял: никакой это не комиссар! Это немец-диверсант! Чего бы комиссару удивляться, что сын пастуха учился в институте.

Удивиться мог только чужой. Русский язык знает, а этого не знает -не жил в нашей стране. А двое с ним наверняка и русского не знают, вот отчего молчат.

Как только он понял все, тут же и диверсант почуял, что раскрыт. Счет пошел на секунды: кто опередит. А шофер гнал «эмку», ни о чем не догадываясь. На счастье Ахметова, машина влетела в пыльный городишко, запруженный повозками. Ахметов рванул дверцу и вывалился из машины. Но пока очухался - диверсантов и след простыл. Только приметы их записали - там, где полагается. Этот случай и привел Ахметова в отчаянные десантные войска. Он приземлялся с парашютом в Польше и Словакии, видел разную жизнь. Вспоминая чужого, который так чисто говорил по-русски, Ахметов думал: почему же, посылая на опасное дело, диверсанта не предупредили, что он может на советской земле встречать людей, которые родились в юрте, в курной избе и стали учеными, артистами, директорами. Всему нашему чужого научили, а такого знания не дали, не захотели открыть.

В тот день директор школы пригласил шефа из городка по делу малоприятному.

- Наша родная милиция недавно посетила школу, - отпыхиваясь, выкладывал Канапия Ахметович. - Участковый Букашев, вы его знаете. Поступили сигналы, что появился перекупщик смушек. С ним видели какого-то мальчишку. Букашев считает, что, возможно, из нашей школы.

- Каракуль? - Рябов покрутил головой. - Дело серьезное. Букашев про кого-нибудь из ребят у вас особо спрашивал?

- Как всегда, про Мазитова из пятого «Б». Про Акатова из восьмого «Б»…