Чертовщина за свой счет - [30]

Мы обалдело молчали. Лешик посмотрел на нас с легкой укоризной, и я сразу догадалась:

– Да! Ты же уже говорил! Пакетом! Тоненьким целлофановым пакетиком!

Одобрительный взгляд Лешика свидетельствовал: я угадала с первой попытки.

– Там никого не было. Очень удачное место. Пока все спокойно. Но скоро, надеюсь, оружие найдут. Нельзя, – продолжил он, чуть повысив голос, предотвращая наше возмущение, – уничтожать улику. Мы же непричастны к преступлению, имевшему место в гладильной. – Он внимательно посмотрел на нас с Наташкой, и мы непроизвольно схватились за руки.

– Как в гладильной? – тихо спросила Алена и растерянно уставилась на Лешика. Но он сделал вид, что не услышал вопроса:

– Кстати, нет ли у кого случайно корочки хлеба?

– Тебе с собой приготовить, спаситель ты наш? – вежливо поинтересовалась Алена. – Сухим пайком, вместе с вещами?

– Не надо так шутить, – вступилась за сына Наталья. Потом взглянула на меня, как бы извиняясь, и выдала: – Вы-то непричастны. А вот мы с Ириной немножко вляпались. – Немая сцена длилась недолго. Алена успела плюхнуться на кровать на свою косметичку. У Лешика времени хватило только на то, чтобы открыть рот. – В принципе, ничего страшного, – попробовала успокоить ребят подруга, явив белозубую улыбку. – Мы пришли в гладильную комнату с Лешкиными брюками. Хотели погладить, да? – обратилась она ко мне за поддержкой. Я мужественно кивнула головой и тоже попробовала улыбнуться радостно и беззаботно. Получилось что-то страдальческое. Наташка, увидев выражение моего лица, погасила улыбку и жалобно продолжила: – Погладить нам не дали. Сначала убитый молодой человек, потом электрики. Покойник, конечно, не возражал, но не хотелось лишний раз его тревожить. Лежит себе и лежит. Мы могли и в другое свободное время зайти. А электриков… – Наталья скрестила перед собой руки, Алена закрыла глаза, а Лешик – рот, – мы просто не пустили. Там и так было тесно.

– То есть как не пустили? – Голос Натальиного сына звучал недоверчиво, но с явным облегчением.

– Элементарно, как ты говоришь. Подперли собой дверь изнутри. А как только электрики ушли, мы и слиняли.

Осмыслить услышанное дети, кажется, не успели. В каюту постучали. Наш коллектив вразброд сказал: «Войдите!» При этом никто даже не улыбнулся.

Дверь открылась, и в прихожую вошел мальчик лет восьми.

– Вот, возьмите, – протянул он нам наш сверток. Так как пакет никто не хотел брать, он пожал плечиками и сказал: – Я его здесь в уголочке поставлю. – Но Лешик помешал осуществлению этого действа. С быстротою молнии метнувшись к посыльному, он схватил его за руку с пакетом и грозно спросил:

– Ребенок! Ты где это взял?

– Нигде, – испугался мальчуган. – Мне дядя дал. Сказал, что вы потеряли. И очень обрадуетесь, если я верну вам этот пакет. Мне и шоколада не надо. Правда-правда. Я домой хочу. Меня, наверное, уже бабушка ищет.

– Пойдем-ка, – не выпуская руки ребенка, Лешик поволок его за собой. – Я провожу тебя к бабушке.

Мы высыпали в коридор. Кажется, ребенок к бабушке не хотел. Он громко заревел и предпринял несколько бесполезных попыток вывернуться.

– Куда вы тащите мальчика?! – раздался визгливый истеричный голос. Смутно знакомый.

– А вам, простите, какое дело? – Голос Лешика не утратил грозных ноток.

– Прямое, – отрезала дама. – Он мой внук.

Скандал разгорался. Мы подоспели вовремя. Бедный мальчишка вместе с зажатым в руке черным пакетом летал от Лешика к милой бабусе и обратно. В потоке взаимных обвинений сторон в самых меркантильных намерениях. В молодящейся бабусе мы узнали основоположницу версии об убийстве мнимого Игоря электрическим утюгом за отказ покинуть оккупированную гладильную. Мигом собралась толпа пассажиров. Прозвучала фраза, что поймали убийцу. Или… трех сразу.

Милиция подоспела как нельзя кстати. Лешика, бабушку и зареванную причину раздора с пакетом куда-то увели. Всем в приказном порядке предложили разойтись по каютам.

– И даже корочку хлеба не пожевал, – пустила слезу Наталья. – Что же теперь будет?.. А ничего! – неожиданно перешла она на другой тон. – Я вот сейчас пойду и устрою им небо в алмазах. Ни за что, ни про что хватают человека и волокут неизвестно куда…

Минут пять в нашей каюте подруга выступала с обвинительными речами. Минут десять мы с Аленой ее успокаивали. Еще около пятнадцати минут она успокаивала нас. Дальше мы все хлюпали носами, жалели себя, потерянное время, деньги и несчастную страну, в которой живем. Вот на стране-то и вошла в каюту без стука группа товарищей во главе с Лешиком. Товарищей было трое.

Каменными бабами, застывшими на века, сидели мы втроем на моей кровати и пялились на вошедших. Лешик едва заметно подмигнул нам и улыбнулся. Немолодой уже милиционер в задранной наверх милицейской фуражке запоздало поздоровался. Мы нестройно ответили: «Здрассте». Алена зачем-то еще добавила: «Вам».

– Что? – переспросил один из молодых сотрудников.

– Ничего… – пожала плечами дочь. – Вам – здравствуйте говорю. Только наоборот: здравствуйте вам…

– Здравствуйте, здравствуйте, – усмехнувшись, проговорил сотрудник. А пожилой настоятельно рекомендовал нам распасться на отдельные звенья и проследовать для собеседования за ними, прихватив документы.