— Я ещё от себя могу добавить: он о чём-то спорил с Амбруазом, и я, если начистоту, не верю, что они говорили о катакомбах. И почти сразу после этого случился пожар. Так, что ещё?..
Воцарилась всё та же тишина: никто не мог и слова больше сказать о почти незнакомом юноше. Поняв, что больше аргументов ни у кого нет, Эмиль принялся со скоростью бешенного пулемётчика строчить что-то под именем Кловиса, бормоча при этом:
— Во-первых, он актёр, а истории известны случаи, когда актёры, чтобы вжиться в роль маньяка, сами становились маньяками… А Кловис такой, что ради славы нам всем глотки перегрызёт.
— Ты это сейчас серьёзно? — удивлённо покосился на племянника директрисы Ансоберт. Тот, заметно смутившись, пробормотал:
— Ну… Я в кино такое видел. Ладно, это под вопросом, теперь дальше… Эдуард не кажется мне таким уж творческим человеком. А ведь нам написали в стихах целый сценарий происходящего! Ну, ту «Сказку о десяти сестрах», помните?
Оберон, не понимающий, о чём идёт речь, уже открыл было рот, собираясь задать вопрос, но его перебил Хару:
— Сценарий! Помните, что сказал Эдуард, когда Кловис истерику катал после пожара? Что-то вроде «Уж прости, что забыли тебе дать сценарий». Может, он знал о подделке? Или сам же её и подбросил?
Задумчиво пожевав карандаш, Эмиль всё же отметил это в своём блокноте. Но всё же закончил и свою мысль:
— Стихи ведь не просто взялись с потолка, их нужно было ещё и написать. А сделать это мог только человек, который, по крайней мере, интересовался чем-то подобным. Конечно, мы мало знаем об Эдуарде, но, по-моему, сочинение стихов — отнюдь не его талант. Да и потом, всё происходящее слишком сложно обставлено. Покушения, все абсолютно разные, пожар, который мог закончиться непредсказуемо, попытки напугать Оберона… Для такого нужна ну очень богатая фантазия.
— А кто сказал, что у Эдуарда нет этой самой фантазии? — справедливо заметил Хару. — Тем более бред насчёт того, что Кловис вживается в роль маньяка. Ему-то это зачем? Ты ж сам говорил: он — звезда сопливых сериалов про любовь. Ему просто не нужно амплуа маньяка!
Выдержав многозначительную паузу, Эмиль обвёл присутствующих заговорщицким взглядом:
— А вот тут ты ошибаешься! Понимаешь, он всё то время, что снимается, работал на износ. Результат — куча одинаковых ролей, отличавшихся лишь именами героев да деталями сюжета. Почитал бы ты, что о нём писали одно время в газетах, понял бы: пока что он — актёр одной роли. Во всех своих фильмах он играл всё того же Марселона — и его подобия. Но зрителю уже не нужен Марселон, ему подавай новых кумиров. И что это означает?
Любовь Эмиля к пафосным, почти газетным высказываниям и театральным паузам уже начинала раздражать старшего из близнецов Хигаши, и потому он чрезмерно резко спросил:
— И что же?
— А то, что ему нужна роль другого плана. Если бы ты читал газеты или хотя бы телевизор смотрел, знал бы: сейчас готовятся съёмки одного полнометражного триллера, и наш дорогой вампир-любовник желает сыграть в нём главную роль. Как ты понимаешь, одно дело — сериалы, другое — отдельный фильм. Первое — заработок, второе — гарантия, что его лицо запомнят, шанс стать звездой первой категории. Как думаешь, на что он готов пойти, чтобы получить эту роль?
— Мы же даже не знаем, кого он там собирается играть, — заметил Хару. — Может, вообще какого-нибудь детектива, его похищенного сына или вообще убегающую жертву! Так что ты опять строишь воздушные замки. Нужно проследить за ними обоими, возможно, поговорить с ними, стараясь не вызвать подозрений. А лучше — рассказать всё господину Меньеру и госпоже Ришар. Они-то уж точно разберутся…
— Что они преступнику-то сделают? Выговор объявят? Они же не могут этих двоих арестовать, не полицейские же!
— Арестовать не могут, но вот запереть где-нибудь, пока не утихнет буря…
— Ну уж нет! — Эмиль упрямо сдвинул брови. — Мы это всё начали — мы и закончим. И скажем тётё только тогда, когда уже будем знать имя настоящего преступника.
Хару беспомощно вздохнул:
— Ладно, а сейчас-то что делать?
На этот раз Эмиль говорил уверенно:
— Сначала посмотрим, чем занимается Кловис. Проследим за ним, если же он нас заметит — поговорим. На такую толпу он вряд ли нападёт.
На счёт подобной идеи у Хару имелись определённые сомнения. Но произносить их вслух старший из близнецов Хигаши не стал.
Глава XXXIX: Расколотое целое
Уже когда компания доморощенных детективов собралась покидать комнату, Йори неожиданно снова подал голос:
— Погодите! А как же тот призрак? И её слова? Разве вы не хотите узнать, кто такой Гильберт, и…
— Боги, ну как мы это узнаем?! — схватился за голову Эмиль. — Предположим, это и правда тот парень с портрета. И что? Кто он такой? Откуда нам это взять?
— Мне кажется, — голос Йори звучал отрешённо, словно принадлежал вовсе не ему. — Мне кажется, что нужно прочесть старые дневники. Самые старые. Те, что писала сама Гаетэйн Альдкруа. Это важно! У меня есть одна теория, и я хотел бы проверить, я…
— Йори, ты с ума сошёл?! — Хару уставился на брата. — Сейчас не время!
Больше всего старшему из близнецов Хигаши хотелось поскорее выяснить личность убийцы, защитить младшего брата, спрятать его снова от всего мира, как это было раньше. И меньше всего он ожидал услышать спокойное:
