Глава XXXVII: Круг сужается
Раньше Хару казалось, что их спальня — самое жуткое, что только может быть в академии. Но нет, спальня Оберона давила на психику куда сильнее: здесь всё было не серым, а чёрным. Тёмное дерево, чёрные покрывала и подушки, даже пол выложен отполированным паркетом того же чёрно-коричневого оттенка. И единственный источник света в виде небольшой «масляной» лампы — вернее, тщательно замаскированной под таковую электрической — стоящей на прикроватном столике. Возле второй постели горела ещё одна такая же лампа, но сама кровать была аккуратно застелена.
— Ты сейчас живёшь один? — поинтересовался Эмиль, слегка ёжась: ему не нравилось это место, как и остальным членам их четвёрки доморощенных детективов. Тут не то что голоса слышаться будут — зелёных чертей можно увидеть!
Оберон сел на кровать и устало привалился спиной к стене:
— Ко мне обещали подселить Амбруаза, ну, когда он очухается. Только это вряд ли скоро будет — говорят, он в шоке после случившегося. Ещё бы, у него, считай, все вещи сгорели, спальня, и сам он чудом выскочил… Брр! А вы и правда можете что-то сделать? С голосами, в смысле?
— Насчёт голосов пока не знаю: мы не можем видеть всю картину разом, — важно протянул Эмиль: он не мог говорить менее пафосно, ведь сейчас появился шанс почувствовать себя эдаким героем, последней надеждой и всё такое. Сын драматурга хмыкнул, закидывая ноги на кровать: ему явно не верилось в возможности явившейся компании.
— Здесь нет призраков, — неожиданно подал голос Йори, и на него одновременно уставились все собравшиеся в спальне. Племянник директрисы, ошалело моргнув, попытался снова привлечь к себе всеобщее внимание и подбежал к Йори:
— Конечно же, нет! Мы ведь ничего не слышали, да и голоса ведь слышны не всегда, так?
— Только ночью, — кивнул Оберон. Младший из близнецов Хигаши не отреагировал, лишь снова огляделся и повторил:
— Их тут вообще нет и не было. Я… как бы это сказать… тоже иногда их слышу, но редко. Здесь их не слышно.
Повисло неловкое молчание. Даже Хару не мог понять, что происходит с обычно неразговорчивым братом. Почему он так изменился? Что с ним сделало это место? И главное — когда им, наконец, удастся остаться вдвоём, наедине, хотя бы ненадолго?.. С тех пор, как они прибыли в академию, у него почти не было возможности обнять младшего, поцеловать его…
— Ну вы даёте, ребят, — тем временем присвистнул заметно повеселевший Оберон. — А я-то думал, только у меня крыша поехала.
Эмиль сосредоточенно пошарил по карманам: дабы больше походить на детектива, ему срочно требовалась трубка. Естественно, трубки не нашлось, и за неимением таковой племянник директрисы важно взял в рот кончик большого пальца.
— Право, не стоит беспокоиться, — тем временем попытался «успокоить» хозяина спальни Ансоберт. — До сих пор призраки не причиняли никому вреда, так что, я полагаю, бояться следует не их.
— А кого бояться-то?! — мигом снова насторожился Оберон, и Хару незаметно показал наследнику аристократического рода кулак. — Может, это вы меня и пугаете, а?!
— Нет, не мы, — покачал головой Хару. Затем перевёл взгляд на остальных:
— Думаю, нужно осмотреть комнату. Вдруг найдём спрятанный магнитофон, или ещё что в этом роде, и тогда…
— А вы не знаете, кто такой Гильберт? — неожиданно тихо произнёс Йори, заставив всех присутствующих вздрогнуть: они уже успели забыть о тех странностях, о которых вещал младший из близнецов. Эмиль, к которому парнишка в первую очередь и обращался, вздрогнул:
— Гильберт? Э… который? В смысле, имя, конечно, я слышал, но, может, ты знаешь об этом самом Гильберте хоть что-то, кроме имени?
Йори задумчиво потёр рукой лоб, не обращая внимания на отодвинувшего его в сторону Ансо: тот уже принялся обыскивать комнату на пару с Обероном. Лишь Хару и Эмиль смотрели на младшего близнеца, пытаясь сообразить, что именно он хочет услышать.
Младший брат Хару слегка поморщился и снова потёр лоб, будто пытаясь вспомнить что-то. Затем заговорил — медленно, неуверенно, скорее всего, не зная ничего наверняка:
— Я думаю… он был здесь, в академии.
— Ученик? Преподаватель? Кто? — продолжал допытываться племянник директрисы. Йори широко распахнул глаза, и следующие его слова прозвучали неожиданно уверенно. Впрочем, они не были обращены к Эмилю: теперь парнишка скорее говорил сам с собой:
— Его знала… какая-то женщина. Очень пожилая, платье старомодное. И… кажется, она говорила о чёрных розах. Как в том дневнике… И она говорила со мной, но видела его…
