Черная пелерина - [21]

— Вы меня не поняли, — сказал комиссар Лепер. — Я вовсе ничего не имею против трубки. Просто мне вчера показалось, что вы курите сигареты. Чего же стоит полицейский, лишенный наблюдательности?

— Должен вас успокоить. Вчера я и в самом деле курил сигареты. Трубку я купил сегодня, точнее — уже вчера, в Канн. В свое время, когда мне везло больше и я вел оседлую жизнь парижанина, у меня была, между прочим, коллекция трубок. Под впечатлением всей этой роскоши, — Фруассар широко повел рукой, — меня охватили воспоминания, и я затосковал, знаете ли, по более красивой жизни и… приобрел трубку. Наверное, я старею.

Насмешливый тон Фруассара плохо подействовал на комиссара.

— Кроме трубки, как я погляжу, вы себе приобрели также новую пижаму. — Лепер поглядел на спинку стула.

— У вас острый глаз, поздравляю, мсье Лепер! Я должен вам откровенно признаться, что все вещи, которые находятся в чемодане, я купил только сегодня. Мне удалась некоторая финансовая операция, и я себе это позволил! Мне думалось, что я проведу здесь несколько приятных дней. Однако… Человек предполагает, а бог располагает. Фатальный случай.

— Вам известно, что вчера в этом доме кто-то похитил драгоценную брошь?

— Я узнал об этом только сегодня, а точнее вчера вечером от служанки. Но, принимая во внимание более поздние события, вряд ли следует придавать этому большое значение.

— Для полиции все имеет значение.

— Охотно верю, — согласился с раздражением Фруассар. — За двадцать четыре часа полиция уже могла напасть на след.

— Будьте покойны. Уже напала. И на вас падает самое большое подозрение.

Фруассар приподнял брови.

— На меня? Но это же нонсенс. Но коль скоро до этого дошло, я постараюсь как-нибудь избавиться от подозрений. — Он легкомысленно махнул рукой. — Но в данный момент меня интересует, что вы думаете об этом убийстве?

Комиссар Лепер рассердился не на шутку. Кто здесь, собственно, ведет расследование?

— А вы что думаете об этом убийстве? — спросил комиссар, из последних сил сдерживая ярость.

— Я думаю, что кто-то вскарабкался по склону холма, влез в окно и сзади шарахнул Дюмолена ломом. Мы застали его с головой, опертой о стол. И только позже эта поза изменилась. В первый момент мы хотели его привести в чувство. Хотя, честно, говоря, я сразу понял, что ему уже ничем не поможешь.

— Вы утверждаете, что в рабочий кабинет можно попасть, забравшись в окно?

— Конечно, без особого труда. Я вам охотно это продемонстрирую.

— Когда вы в последний раз видели Шарля Дюмолена?

— На террасе, сразу после моего возвращения в От-Мюрей.

— А в его рабочем кабинете вы не были?

— Естественно, был — после убийства, вместе со всеми.

— Что вы делали вечером?

— Боюсь, что вы мне не поверите.

— Мсье Фруассар, прошу отвечать на вопрос!

— Сидел в усадьбе семейства Дюмоленов на уединенной скамье и слушал пенье соловья.

— До двенадцати часов?

— Да, что-то около этого. Я вздремнул.

— Вы забываете, что шел дождь.

— Все сходится. Когда на мне уже не было ни единой сухой нитки, я проснулся и возвратился в дом.

— Мне очень жаль, но алиби у вас нет.

— Вы можете догадаться, как мне жаль. Одно меня утешает: что вы, как опытный детектив, очень быстро выйдете на нужный след, и таким образом я буду реабилитирован.

— Я уже вышел на след, — завершил беседу комиссар.

В это время возвратился сержант Панье и доложил, что инспектор прибудет на место преступления ранним утром. А сейчас уже слишком поздно, и машина ждет.

Комиссар поспешно вызвал Торнтона Маккинсли.

— Мистер Маккинсли, вы — американец. Может быть, вы по этому поводу чувствуете вмешательство французских властей в вашу личную жизнь?

— Ничего подобного, мсье Лепер. Прошу располагать мною наравне со всеми другими свидетелями.

— Когда вы в последний раз видели Шарля Дюмолена?

— Чуть раньше восьми вечера, на террасе. Сразу после вашего ухода и практически в момент возвращения мсье Фруассара Дюмолен удалился в рабочий кабинет. После этого я уже не видел его живым.

— Вы были в его кабинете?

— Конечно, мы говорили о его произведении.

— Когда?

— До обеда. Мы встретились у цветника с розами, и Дюмолен пригласил меня к себе.

— Вы курите трубку, мистер Маккинсли?

— Никогда.

— Что вы делали вечером?

— Бродил по городу.

— Что за мания прогулок! Кто вас видел?

— На рынке я встретил мсье Дюверне, это могло быть около девяти часов. Потом я посетил кондитерскую «Абрикос». Мадам Вуазен, с которой я познакомился днем, сообщила мне, что здешний кюре желает видеть меня. Я пошел к нему домой. От него я вышел — точно это помню — без четверти одиннадцать. Когда часы на здании мэрии били одиннадцать, мне встретился около кинотеатра какой-то мужчина в черной пелерине и внимательно посмотрел на меня.

— Мсье Пуассиньяк, — сказал комиссар.

— Ах, так это Пуассиньяк! Теперь я его запомню. Позже я заметил сидящую на лавке в скверике мадемуазель Сейян, мы переждали дождь вместе и возвратились домой после двенадцати, где встретили служанку Анни и Эдварда Фруассара.

— Что вы заметили на столе писателя?

— Вы знаете эту игру? Она называется «Ким». Тест на наблюдательность, — улыбнулся режиссер. — Смотрим 30 секунд на ряд разложенных на столе предметов, после чего нам завязывают глаза, и кто больше запомнил, тот и выиграл. Я сидел у Шарля Дюмолена не менее двух часов, его стол был почти пустым. Вы спрашиваете, что я там заметил? Да почти все. Часы в кожаной оправе, шесть разноцветных карандашей, пепельницу и календарь. Кроме этого, посреди стола лежал мелко исписанный лист бумаги, а на краешке стола я положил пачку сигарет.