Через полюс — на экватор - [71]

Обычные хлопоты по найму рабочих, аренде автомобилей, открытию счета в банке. Кстати, в последнем случае не обошлось без забавного происшествия: Прямо с самолета захожу в единственное отделение банка в Энтеббе «Нэшнл энд Гриндлейс бэнк». Чувствую себя неуверенно, название банка для меня новое, посоветоваться не с кем, а в кармане кругленькая сумма в 15 000 долларов в дорожных чеках. Подхожу к стойке. «Сэр хочет открыть счет? На какую сумму?» Я колеблюсь открыть сразу на всю сумму, а потом буду жалеть, что не выбрал более удачного банка. Скромно объявляю 4000 долларов, так как мне очень нужна чековая книжка для операций в ближайшие дни. Но и эта сумма вызывает замешательство у чиновника. «Пройдите, сэр, к менеджеру, я не могу решить этого вопроса сам». В глубине расчетного зала сидит англичанин, перед ним на эмалированной дощечке надпись: «Д. Форбс». Знакомимся. Из толстой пачки «травел чеков» отсчитываю часть и подаю ему. Он глядит на остальную пачку и с тревогой спрашивает: «Отец, вы хотите путешествовать с такой суммой в кармане?..» Почему-то он величает меня отцом. «Вы с ума сошли, вы не проедете и двадцати миль, как вас убьют! Немедленно отдайте оставшуюся пачку на сохранение в мой банк. Я не требую их обменять, но пускай они хранятся в моем сейфе, и в любой момент, когда вы к этому будете готовы, они в вашем распоряжении. Это ничего не будет вам стоить». Он достает большой конверт, мы укладываем в него деньги, и к остывающему сургучу я прикладываю единственную печать, которая у меня есть, — запонку с изображением первого советского спутника, изготовленную мосгалантереей. Форбс уводит меня в кабинет и показывает, что он кладет пакет в личный сейф, откуда только он его может извлечь. Я не очень волнуюсь, зная, что деньги по этим чекам можно получить только по моей контрподписи и что я в любой момент имею право объявить эти чеки недействительными и наш Московский народный банк в Лондоне не уплатит по ним ни пенса, но все-таки напористость моего банкира меня поражает.

Форбс начинает обсуждать со мной деловую сторону вопроса: где я собираюсь проводить операции, в какой валюте, кому я должен платить, в какие сроки, кто мой поручитель и так далее. Мне казалось, что после двух лет работы в Африке я знаком с банковской системой. Оказалось, что мистер Форбс своими советами сэкономил нашей экспедиции не одну сотню долларов, за что я ему искренне благодарен.

К концу разговора, когда все технические вопросы были обсуждены, я спросил: «Простите, мистер Форбс, почему вы обращаетесь ко мне «отец»?» — «Но ведь вы же священник!» — «Ни в коей мере! Почему вы так решили?» — «Но вы одеты как священник». Я взглянул на себя и расхохотался: на мне был темно-серый, почти черный костюм и черная водолазка — дань московской моде. Не хватает только белого ободка вокруг края ее воротника, и я действительно буду похож на патера. Форбс долго смеется, утирая слезы. Дело в том, что в современной науке, особенно геофизической, активное участие принимают отцы-иезуиты. Занимаясь наукой, они сохраняют свою форму священников. Появление священника из Советского Союза, да еще начальника геофизической экспедиции, не вызвало у мистера Форбса никакого, недоумения. Причиной тому было, как мы выяснили потом, наивное представление о нашей стране и ее людях.

Это веселое недоразумение не помешало в дальнейшем отличным отношениям между нашей экспедицией и банком «Нэшнл энд Гриндлейс». Мистер Форбс поклонник классической музыки, и его коллекция магнитофонных записей составила бы шесть месяцев «чистого» звучания. По национальности он шотландец, бережлив, как все шотландцы, и частенько корил меня при расчетах с разными фирмами за расточительность.

Поражала его четкость в работе и доверие к своему клиенту. Иногда, когда я находился в другом городе за сотни миль и испытывал потребность в деньгах или надо было уплатить какой-нибудь фирме крупную сумму, достаточно было позвонить по телефону мистеру Форбсу и попросить его о переводе денег. В ответ слышалось: «О’кэй, будет сделано. Хорошего сафари, профессор».

Интересно, что когда мы приходили в какой-нибудь, другой банк, то наш советский паспорт не являлся для кассира или менеджера удостоверением личности, по которому можно произвести выплату. Дело в том, что в советском загранпаспорте, в отличие от внутрисоюзного; отсутствует подпись владельца. Единственным документом, по которому удавалось получать деньги, были международные водительские права, выданные Московским ГАИ, где была подпись владельца.

Как и в предыдущие годы, организационный период занял около двух недель. Необходимо было организовать работу второго отряда на территории Танзании, перебросить в Уганду экспедиционное имущество, хранившееся в Моши, купить карты, получить разрешение на работы, отремонтировать износившееся оборудование, и многое другое. Спасал двухлетний опыт наших сотрудников, которые уже все умели вести переговоры, торговаться, добиваться и уговаривать. 20 июня северный угандийский отряд был готов выехать в поле. Два «Лендровера» и два «джипа» проходили операцию под названием «Арбуз», как условно мы называли процесс загрузки огромного количества полевого снаряжения в машины. Элементарные прикидки соотношения объемов машины показывали невозможность благополучного завершения этой операции. Но тем не менее шоферы постарались уложить все снаряжение так, что в автомобилях оставалось место и для нас.