Через полюс — на экватор - [64]

Сейсмическая станция состоит из сейсмоприёмника, который при колебаниях поверхности, на которой он устанавливается, вырабатывает ток. Ток поступает на записывающую часть сейсмостанции, представляющую собой магнитофон, где эти электрические колебания, предварительно усиленные, записываются на магнитную пленку. Специальный хронометр на этой же ленте отмечает время суток с точностью до долей секунды. Сейсмоприемник представляет собой металлический цилиндр размером со стакан, который зарывается в землю и проводом соединяется с контейнером, в котором находятся магнитофон, хронометр и батареи питания.

Конечно, мы не знаем, когда произойдет микросейсмический толчок, а записать надо несколько толчков; это позволяет делать статистические обобщения и определять не только точки, но и районы — зоны наиболее активных сейсмических колебаний. Поэтому приборы устанавливаются на несколько дней, чтобы записать серию толчков.

Теперь, когда вы представляете методику наших геофизических работ, легче будет понять, с какими сложностями и трудностями предстояло столкнуться нашим геофизикам Рыкунову и Седову. Сначала нужно было обеспечить безопасность приборов, которые мы должны будем установить на несколько дней в саванне, оставляя их без присмотра. Поэтому мы запаслись циркулярным директивным письмом от властей Танзании ко всем местным властям, объясняющим им, что наши работы совершенно безопасны, представляют большой научный интерес, производятся с ведома и разрешения правительства Танзании и что местные власти должны нам помогать в этих работах. По совету мистера Робсона мы укрепили на больших металлических цилиндрах-контейнерах с записывающей аппаратурой белые эмалированные таблички, которые обычно укрепляются на столбах высоковольтных линий, с красными скрещенными костями и черепом и двумя надписями «опасно»: на суахили — «хатари» и по-английски — «дейнджер».

Теперь наши блестящие цилиндры высотой около метра и диаметром около 30 см даже на нас производили устрашающее впечатление.

Первый прибор мы установили на территории ирландской католической миссии у подножия горы Хананг. Молодой ирландец — отец Мартин встретил нас очень дружелюбно, предложил разбить лагерь около миссии, показал место, где поставить сейсмостанцию, и даже обещал в ближайшей проповеди рассказать о наших работах и неприкосновенности приборов.

Ободренные успехом в первой точке, мы поехали ко второй, намеченной на карте в десяти километрах от первой, и с удивлением убедились, что это тоже рядом с американской протестантской миссией. Главы миссии не было, а помощник миссионера — африканец несколько растерялся от нашей просьбы в содействии. Поэтому он созвал вождей племени — хозяев территории, на которой мы находились. Перед нами предстали три старых воина племени мангати, известного своей свирепостью, и долго слушали наши объяснения. Они стояли в гордых, независимых позах, внимательно слушая переводчика, которым был наш шофер Абдул Мохамед. Абдул был необыкновенной личностью, он прекрасно владел английским языком, мог писать, был хорошим шофером, но, по-моему, его тайной страстью было ораторское искусство. Он говорил на нескольких диалектах северотанзанийских племен. Каждый раз, когда он брал на себя роль переводчика, я сомневался в точности перевода. Он всегда говорил значительно больше, чем я. Зная, что суахили очень простой и лаконичный язык, я несколько раз задавал Абдуле вопрос об этом. Он смущался и объяснял, что многие мои слова ему приходится разъяснять при переводе. Доказательств в справедливости его доводов у меня не было.

Выслушав пространную речь Абдулы, вожди посовещались между собой и предложили нам уплатить племени денежную компенсацию за ущерб. Мы удивленно переглянулись. Вожди пояснили: если какая-нибудь корова набредет на наш прибор и погибнет, то это будет большой убыток. Я начал понимать, что грозные надписи работают против нас. Мы предложили вождям выставить охрану вокруг приборов, но не ближе расстояния, на которое к ним может долететь стрела. После некоторой торговли вопрос об охране был согласован, и мы, уплатив некоторую сумму, под наблюдением вождей установили сейсмостанцию.

Третий прибор мы хотели поставить около школы в небольшом населенном пункте, и здесь столкнулись уже с бешеным сопротивлением. Учительница школы, увидев наши надписи, пришла в ужас и потребовала личного разрешения комиссара района. Истратив весь запас красноречия Абдулы, мы вынуждены были ехать за двадцать миль к комиссару, и только после его вмешательства нам удалось установить третий прибор.

Первая расстановка аппаратуры оказалась для нас особенно трудной. В дальнейшем мы поняли, что в лице миссионеров мы смогли бы найти союзников и влиятельных помощников.

У меня был интересный разговор с отцом Мартином — ирландцем. Этот молодой (ему было 28 лет) парень честно признался, что вопросы религии его мало беспокоят, его привлекла романтика миссионерства, работа в дальних странах. Материальное положение миссии было очень тяжелым. Мартин преподавал в школе на суахили арифметику, естествознание и, конечно, закон божий, оказывал посильную медицинскую помощь и убеждал в необходимости прививок. Он с интересом расспрашивал о нашей стране, о нашем моральном кодексе и, смеясь, говорил, что еще немного — и я его обращу в коммунистическую веру. Он искренне любил своих прихожан, уважал их и, как я мог убедиться, пользовался взаимностью. Мне кажется, в слаборазвитых и развивающихся странах, где многие племена находятся на уровне первобытнообщинных отношений, в этих молодых независимых странах миссии приносят некоторую пользу хотя бы тем, что дают начальное образование небольшой группе африканцев. Ведь школ в таких странах пока очень мало. Конечно, в колониях роль миссий была совершенно иной: они служили поддержанию власти колонизаторов. Но в независимом государстве при контроле со стороны правительства за их политической деятельностью эти миссии могут приносить некоторую пользу.