Черепаховый суп. Корейские рассказы XV-XVII веков - [34]

Солнце уже село, становилось темно. На душе было неспокойно. Однако из любопытства я спрятался в деревьях у ограды и стал подглядывать.

«Как скучно! — говорили девицы друг с другом. — Не сыграть ли нам в тхэсу?»[148]

Все дружно согласились. Одна из девиц, с длинными, до земли волосами и увядшим лицом, стала тхэсу. А остальным девушкам выпало быть: одной — чвасу, другой — хёнбаном, третьей — кынчханом, четвертой — сарёном.[149]

Девушка-тхэсу села на высокий камень, остальные окружили ее.

— Арестовать и привести сюда чвасу! — приказала тхэсу.

Хёнбан тут же вызвала кынчхана и передала приказ. Та, в свою очередь, передала приказ девушке-сарёну. Сарён схватила чвасу и бросила ее на колени перед тхэсу.

— Брак — дело очень важное в жизни человека, — начала обвинительную речь тхэсу громким голосом. — А ведь твоей младшей дочери уже более двух десятков лет. Сколько же тогда старшим? Почему ты вынуждаешь бессмысленно стариться в девичьей своих пятерых дочерей? Ты что, хочешь сделать их калеками? Да за такое преступление тебя надо казнить!

— Разве я, жалкий простолюдин, не понимаю этого? — оправдывалась чвасу, распростершись в поклоне. — Но хозяйство у меня бедное, а дочерей-то пятеро. Не могу я сделать им приданое и справить свадьбу. Вот как получается!

— Да если бы ты вовремя позаботился об этом, так нашлись бы и средства. Одежду можно было бы одолжить, а вместо угощения обошлись бы и миской воды. Это не помешало бы брачной церемонии. Так что твои слова не оправдание! — бранилась тхэсу.

— У меня, ничтожного, дочерей не одна и не две. Всем и женихов-то не подыщешь! — продолжал оправдываться чвасу.

— Если бы ты как следует нас сватал, — снова прикрикнула тхэсу, — то уж давно нашел бы женихов! И у всех твоих пятерых дочерей были бы теперь мужья. Говорят, что в такой-то деревне живут чвасу Сон, пёльгам О, чхангам Чхое,[150] в такой-то деревне — чвасу Ан, в такой-то деревне — пёльгам Ким. И у всех у них есть сыновья-женихи. Они могли бы стать мужьями твоих дочерей. И родом они для тебя подходящие. Так что никаких препятствий быть не должно!

— Я попробую действовать по вашему приказанию, — смиренно сказала чвасу, — но они ведь непременно ответят, что, мол, я беден. И ничего из этой затеи не получится!

— Да, уж конечно, ты должен как следует постараться. Стоило бы всыпать тебе хорошенько, но, принимая во внимание твое положение, пока прощаю. Живо заключай помолвку и устраивай свадьбу! А не сделаешь этого — будешь строго наказан! — И тхэсу велела увести чвасу.

Все пятеро девиц дружно рассмеялись. Зрелище было поистине забавным. Пока я смотрел, как играют в тхэсу, настала ночь. Пришлось мне остановиться в трактире. Вот только что вернулся!

Выслушав рассказ охотника, Ли Гванджон от души расхохотался. Он вызвал деревенского старосту, спросил его о семье чвасу Ли, о его дочерях.

— Чвасу Ли, — ответил тот, — хоть и является главой округи, хозяйство имеет бедное, сыновей нет, а дочерей целых пятеро. Все они перестарки, по бедности их никак было не выдать замуж.

Ли Гванджон тут же послал чиновника отдела церемоний за чвасу Ли.

— Я позвал тебя, — сказал он, когда тот пришел, — чтобы кое о чем посоветоваться, поскольку ты имеешь опыт службы в деревне.

Потом он спросил о его семье.

— Нелегкая у меня судьба, — пожаловался чвасу, — нет ни одного сына, только пятеро никчемных девок!

— И всех замуж выдал?

— Да ни одной не смог выдать!

— А по скольку же им лет?

— Уж и самое крайнее время ушло!

Продолжая расспрашивать, Ли Гванджон выяснил, что все ответы девушки-чвасу в игре, о которой он только что слышал, полностью совпадают с действительностью. Он напомнил чвасу Ли и о женихах в соседних деревнях, о которых говорили девицы:

— Почему ты не посватал дочерей в этих домах? — спросил он.

— Так ведь они не захотят женить своих сыновей на моих дочерях: я человек бедный.

— Я сам выдам твоих дочерей замуж! — заявил Ли Гванджон и тотчас же вызвал тех пятерых чиновников из соседних деревень. — Говорят, что у всех у вас есть взрослые неженатые сыновья, — обратился он к ним. — Так ли это?

— Да, есть.

— Они уже помолвлены?

— Пока еще нет.

— Слышал я, — сказал тогда Ли Гванджон, — что в некой деревне, в доме у чвасу Ли, пятеро дочерей. Думаю, что и его семья и ваши семьи одинаково родовиты и положение у вас равное. Почему бы вам не породниться? Я сам и сватом мог бы быть и свадебной церемонией распорядиться. Что вы на это скажете?

Все пятеро в нерешительности молчали.

— Ваши семьи подходят друг другу, — продолжал Ли Гванджон, — и раз вы не хотите женить своих сыновей на девушках из хорошей семьи, значит, дело только в их бедности? Что же, по-вашему, девушке из бедной семьи только и остается, что состариться с заплетенными косами, сидючи в родительском доме? Впрочем, я уже огласил помолвку, не осмелитесь же вы теперь возражать! — Он вынул пять листов бумаги, положил перед ними и строго сказал:

— Напишите саджу[151] и подайте мне!

— Почтительно повинуемся! — с поклоном ответили все пятеро.

Каждый составил саджу и передал Ли Гванджону. А он, узнав возраст женихов, распределил между ними девушек и приказал готовиться к свадьбе.