Человек сидящий - [50]
Поэтому прокурор — всегда самый безопасный проверяющий для хозяина. Он и водки с ним тяпнет, и зэка отматюгает.
Судье тоже нет резона лезть в глубину. Обжалование взысканий в колонии для него процесс исключительно формальный. Соблюдена процедура? Да. Ну и забыли. Прокурор всегда ближе и нужней.
Есть и начальники колоний, и судьи, и прокуроры, которые понимают, что так нельзя. Они возмущаются. Они готовы принимать другие решения и менять систему. Только поздно — они сидят, и система ест их самих.
Храм
Храм в зоне стоит рядом со следственным изолятором, есть тут и такой, в нем бээсники со всей Свердловской области. Пока их дела расследуют, они сидят здесь, вывозят их лишь по запросам следователя и в суд. В следственном изоляторе люди готовятся стать спецконтингентом. Они в чистилище. Если они получают общий режим, остаются в этой же колонии. Их просто выводят из изолятора и ведут в карантин. Это самый короткий в стране этап — сто метров пешком по колонии, в которой потом сидеть годы.
В зарешеченные окна видно церковь. В приходском хозяйстве несколько зданий. Есть библиотека, где приходящий священник проводит занятия в воскресной школе. Делает он это по средам, потому как в зоне нет воскресенья. Здесь каждый день не отличается от другого. Тот, кто создавал этот мир, огороженный стенами и колючей проволокой от вселенной, был не Бог, он не устал на седьмой день трудов и не отдыхал.
С другой стороны храмовые постройки подпирает барак отряда 9/2. По слухам, когда-то это был обычный барак, но в него однажды попал крупный коммерсант, который сделал благое дело — построил на его месте новый, с меблированными комнатами. Уровень комфорта — придорожный мотель, что по меркам зоны полноценные пять звезд. Благом этот мотель стал и для самого коммерсанта: освободился он условно-досрочно без проволочек. Помог лично хозяин. Теперь в этом бараке держат тех, кто заслужил облегченные условия и готовится к беспроблемному покиданию колонии.
Так не задумывали, невозможно так задумать, но храм стоит между входящими в ад и близкими к выходу из него.
Служками в храме приписаны несколько зэков, исключительно примерного поведения. Все они числятся дневальными. Есть и старший дневальный. Так его в зоне и зовут — завхоз храма.
Сейчас на этом месте бывший опер госбезопасности. Старой школы, еще КГБ. Приговор у него за мошенничество. На пенсии у него появился бизнес, теперь бизнеса нет, все ушло бывшим партнерам. Он до сих пор не понимает как и даже пытается им звонить. Но не для того он в тюрьме, чтобы мог дозвониться бывшим партнерам по бизнесу.
Андрей Андреевич смотрит как бы сквозь собеседника и редко улыбается. Улыбка кривая, но это не от злого нрава, а от боли, что мучает его всегда. Его донимают колени и голеностопы, это какая-то болезнь, о которой он не любит говорить, но даже стоять он может, только опершись на костыли. Обычные обезболивающие ему не помогают, а других здесь не положено.
Подружились мы, когда его назначили в храм. Я, увидев его, пошутил, что наконец-то у священника будет правильный помощник — опер КГБ.
— Заходи, прокурор, дела оперативные проверять должен кто-то, — улыбнулся он.
Тогда я и увидел впервые эту кривую от боли улыбку.
Вечером, после ужина, посещать храм разрешается. Я стал заходить. Андреич старше, но разницы мы не чувствуем.
Священник приходит не каждый день. Окормлять тюремный приход, это так называется, каждый день сложно. Когда его нет, вечерние молитвы — правила — читают служки из зэков.
— Послушаем твоих стажеров, товарищ старший оперуполномоченный, — говорю я Андрею.
— Послушаем, товарищ прокурор, — усмехается он и садится на скамью у иконы Николая Угодника.
Ему разрешено сидеть во время отправления обрядов. Но иногда он стоит и внимательно слушает вечерние правила или службу, а бывает, и стоит всю воскресную литургию. Тогда видно, как ему тяжело, но он стоит. Он смотрит куда-то сквозь иконостас и даже сквозь алтарь, куда-то в Волгоград, где от него ушла жена, оставив его ни с чем, туда, где у него было все, чтобы жить, а теперь нет ничего даже для того, чтобы умереть. Но ему некуда больше смотреть и некуда больше ехать.
В церковь приходят работяги, и это — честные прихожане. Они заходят после смены, куда их выводят в семь утра и откуда приводят к вечеру. Не задерживаются, сил нет стоять долго, надо еще успеть выпить чаю и умыться. Они подходят к иконе Божьей Матери с Младенцем, чаще всего к ней, зажигают тоненькую свечку, держат ее, укрывая от сквозняка, воск плавится и падает каплями на серую кожу ладоней, но они не чувствуют и шепчут что-то, и это не молитвы. Они говорят с женами, матерями и детьми.
Потом они ставят свечи, топчутся недолго и уходят. Молитв они не знают, но это и не надо, если есть Бог, их Он должен слышать.
Есть истовые, которые стоят все службы от начала и до конца. Ходят они в церковь каждый день. Крестятся размашисто, шепчут слова псалмов и канонов вслед за чтецами, без нужды встают на колени. Пол уложен плиткой, она темная в мелкую светлую крапинку, и оттого пол похож на звездное небо, если на него смотреть долго. Молящиеся на коленях прикладывают лбы к небу, но оно холодное. Это зона. Все, кого ты здесь просишь о чем-то, — холодны.
«Антиутопия, также дистопия (Dystopia букв. «плохое место» от греч. δυσ «отрицание» + греч. τόπος «место») и какотопия (Kakotopia от греч. κακός «плохой») — сообщество или общество, представляющееся нежелательным, отталкивающим или пугающим. Для антиутопий характерны дегуманизация, тоталитарная система правления, экологические катастрофы и другие явления, связанные с упадком общества» («Википедия»)«Плохое место. Проклятое место. Здесь живут призраки прошлого, и порой они живее всех живых. Очертания будущего размыты, и мы идём, крепко держа за костлявую руку скелет из нашего общего шкафа.
Как вести себя на допросе, что делать, если вам подбросили что-то запрещенное, как обжаловать несправедливый приговор, какие российские правозащитные организации могут помочь и как обращаться в Европейский суд по правам человека? Алексей Федяров, глава правового департамента фонда «Русь сидящая», объясняет, как действовать тем, кто стал жертвой несправедливости. Автор рассказывает, как и почему российские суды выносят несправедливые и необоснованные приговоры и каким образом силовики фабрикуют и фальсифицируют уголовные дела. Анализ проводится по трем категориям: о наркотиках, экономических и политически мотивированных делах – в том числе самых последних, связанных с событиями в Москве летом 2019-го (дела Голунова, Котова, Устинова и др.). Вместе с известными правозащитниками и адвокатами, такими как А.
Тайна Пермского треугольника притягивает к себе разных людей: искателей приключений, любителей всего таинственного и непознанного и просто энтузиастов. Два москвича Семён и Алексей едут в аномальную зону, где их ожидают встречи с необычным и интересными людьми. А может быть, им суждено разгадать тайну аномалии. Содержит нецензурную брань.
Шлёпик всегда был верным псом. Когда его товарищ-человек, майор Торкильдсен, умирает, Шлёпик и фру Торкильдсен остаются одни. Шлёпик оплакивает майора, утешаясь горами вкуснятины, а фру Торкильдсен – мегалитрами «драконовой воды». Прежде они относились друг к дружке с сомнением, но теперь быстро находят общий язык. И общую тему. Таковой неожиданно оказывается экспедиция Руаля Амундсена на Южный полюс, во главе которой, разумеется, стояли вовсе не люди, а отважные собаки, люди лишь присвоили себе их победу.
Новелла, написанная Алексеем Сальниковым специально для журнала «Искусство кино». Опубликована в выпуске № 11/12 2018 г.
Саманта – студентка претенциозного Университета Уоррена. Она предпочитает свое темное воображение обществу большинства людей и презирает однокурсниц – богатых и невыносимо кукольных девушек, называющих друг друга Зайками. Все меняется, когда она получает от них приглашение на вечеринку и необъяснимым образом не может отказаться. Саманта все глубже погружается в сладкий и зловещий мир Заек, и вот уже их тайны – ее тайны. «Зайка» – завораживающий и дерзкий роман о неравенстве и одиночестве, дружбе и желании, фантастической и ужасной силе воображения, о самой природе творчества.
Три смелые девушки из разных слоев общества мечтают найти свой путь в жизни. И этот поиск приводит каждую к борьбе за женские права. Ивлин семнадцать, она мечтает об Оксфорде. Отец может оплатить ее обучение, но уже уготовил другое будущее для дочери: она должна учиться не латыни, а домашнему хозяйству и выйти замуж. Мэй пятнадцать, она поддерживает суфражисток, но не их методы борьбы. И не понимает, почему другие не принимают ее точку зрения, ведь насилие — это ужасно. А когда она встречает Нелл, то видит в ней родственную душу.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.