Чел. Роман - [60]

– Ну, что там у вас?

Белая, прежде чем ответить, еще раз бегло просматривает кипу листов, меняет их очередность:

– Так… Значит, группа крови. Ночью она у него была…

– А сейчас нет, что ли? – пробует иронизировать Линер.

– Нельзя так сказать… В его теле и в ее что-то общее… То есть исходно у них разные группы крови. Причем не совместимые по резусу. Смешение без конфликта, гибельного для организма, – невозможно. Но сейчас в силу совмещения тканей идет своего рода переливание, обмен, и никаких негативных последствий нет…

– Какая же тогда это группа?

– Нет такой группы.

Линер с усилием сохраняет маску спокойствия на лице.

– Что ещё?

– Совмещение тканей. У нас исходно было его тело. Вы видели, я взяла образец с пограничной области. Второе тело внешне появлялось из первого. Ну, как корнеплод из земли, если образно. Но в реальности на микроуровне все как раз наоборот. Второе тело формируется мельчайшими частицами извне и прицепляется к первому, формируя в итоге какой-то общий организм.

– Откуда берутся эти частицы извне?

Белая разводит руками.

– Ниоткуда… Из воздуха… Из окружающей среды… Они… Она, эта девушка, вокруг нас, часть нас. Она – всё что угодно. Птицы эти, бабочки, тюльпаны… Я не знаю, – отчеканивает, наконец, Белая и, не дожидаясь Линер, сама подводит доклад к заключительному пункту.

– И третье. Состояние тканей обоих почти младенческое. Не более года. Образцы его тканей ночью и утром были много старше. Я говорила, 16—17 лет… Это какое-то движение вспять… К началу… Они будто заново хотят… Я не знаю, как это сказать… Выро… Заро… Нет… Отродиться, что ли… Не знаю… Назовите сами. У меня всё пока.

Белая аккуратно убирает анализы в историю болезни. Линер в задумчивости идет по палате. Далеко не впервые за годы работы у нее возникает сильное желание все бросить и уехать домой, залезть с головой под одеяло и никого не видеть пару дней. Но на этот раз это стремление вызвано не передозом общения с мертвыми останками и живыми подонками, а как раз чем-то обратным:

«Всё, что происходит вокруг тебя, в сущности прекрасно. Неизлечимо больные встают. Кто-то, как эти двое, и вовсе заново рождаются. А какая красота во дворе и за окнами. Эти необъяснимые свет и тепло среди зимы. Если бы не ожидание повторного теракта, можно подумать, что ты очутилась в каком-то раю. И именно это ожидание все портит. А твое следствие парадоксально. Впервые: чем больше ты узнаешь, тем больше ничего не понимаешь».

Линер всматривается в узор на окнах. Вспоминает про себя некоторые знакомые от отца названия:

– Графиум веска, орнитоптера Брука, дриада Юлия, Слава бутана…62

На ходу шепча всплывающие в голове наименования видов бабочек, Линер возвращается на место. Размещает на коленях ноут и интересуется у Белой:

– А что вообще в больнице происходит, Маргарита Анатольевна?

– А ничего. По больничным меркам. Процедур нет. Обходов нет. Отделения и корпусы блокированы. Тех, кто успел пройти этажом выше, становится все меньше. Других туда уже не пускают. Впрочем, больным с легкой и средней степенью тяжести, кажется, туда и не надо. Выздоравливают на своих местах.

– А вокруг больницы?

– Люди. Много людей. Все улицы, насколько можно видеть, переполнены. Проезжая часть, тротуары. Не пройти, не проехать. Но это так из окна. Я, знаете ли, тоже, как и вы, никуда не выхожу. Только вот до лаборатории. Там как раз при мне задержали старика. Ловца бабочек. Как-то прошел кордоны. В халате с сачком для ловли. Самое смешное, представился генералом вашего ведомства. Даже удостоверение показал…

– А где он сейчас? – подавляя возникшее беспокойство, уточняет Линер.

– В одной из смотровых в том крыле. Заняли временно. Под камеру, получается. Таких единичных вылазок уже много. Думаю, с десяток человек наберется.

– А как он выглядел – этот старик?

– Обычно. Худой. Седой. Ростом чуть выше среднего. Бодрый такой. Ну, так здесь все сейчас бодрые.

– Говорите, наше удостоверение показывал?

– Да.

– И что?

– Изъяли. Не поверили.

– А он?

– В драку полез. Кричал чего-то.

– И?

– Ничего. Укатали лицом в землю. Куда там против этих лбов в его-то годы…

– Да, да… – соглашается Линер и отставляет ноут. – Ведите.

– Куда?

– В камеру эту… Импровизированную… – выговаривает все четко до буковки Линер.

– Что-то не так? Вы знаете этого человека? – интересуется Белая.

– Есть такие подозрения. Но давайте пока без лишних вопросов.

– Хорошо. Идемте. Это в соседнем крыле. Через холл. Туда же и этого вечного продавца блендеров, думаю, увели.

На выходе Линер останавливается и настойчиво предупреждает:

– Никуда не выходить, Глеб. Быть на месте до моего возвращения.

– Слушаюсь.

– И… если я вернусь не одна, ничему не удивляйтесь и не задавайте лишних вопросов.

– Слушаюсь. А чё случилось?

– Чё… – Линер разочарованно качает головой.

До Глеба не сразу доходит, что он допустил ошибку, а когда, наконец, это осознает, Линер уже скрывается за дверью, оставляя Глеба наедине с его отчаянно-незаконченным:

– Винова…

Dane с вами! Dane против вас! Ну что ж, настало время поговорить о задержаниях. То, что они будут, с самого начало было понятно. Глупо было надеяться, что Опалев и Ко так и продолжат безучастно за всем наблюдать, оставаясь чем-то вроде «живой изгороди». Конечно, аресты еще не приняли массовый характер. У меня вот есть информация о девяти задержанных. Некоторые ресурсы сообщают о двадцати и более. Истина, вероятнее всего, как и всегда, где-то посередине. Двенадцать-пятнадцать. Где-то так. Но я буду говорить только о тех, в отношении кого у меня есть документальные подтверждения. Таких, сразу оговорюсь, не много. Телик, понятное дело, молчит. Опираться будем на неофициальное видео, в том числе и записи с дронов. На показания родственников арестованных. Ну и на некоторые сообщения в сетях, авторы которых, по прошлому опыту, заслуживают хоть какого-то доверия. С сообщений и начнем. Коллега «nastasiafilippovna» поделилась пять минут назад информацией об аресте. Мужчина был задержан опалевцами в грубой форме с северной стороны. Взяли его на крыше хозпостройки. Спустили и препроводили. Кто такой? С какой целью пытался пробраться на территорию больницы? Ничего неизвестно. «Nastasiafilippovna», по опыту знаю, не врет. Но ничего и не объясняет. Такой вот дамский позитивизм. Вот вам факт, а что да как – разбирайтесь сами. Ладно, учтем одного. Может, позже что-то и прояснится. Что до «грубой формы», то для «nastasiafilippovna» это значит мордой в землю и браслеты. Я вас умоляю, дорогая. Это не грубо. Это давно уже мило и повседневно.