Чел. Роман - [119]
– Нет.
– А кому еще искать? Он пока лес проверяет. Плохо – снег идет. Следов нет почти.
– Собаку бы…
– А твоя с вольера?
– Она – для охраны. Не ищейка.
– Не пойдет по следу…
– Тогда сам иди. И ты тоже.
– А…
– Здесь кто?
– Что «а»? Что «здесь кто»? Я – здесь. Зарина, кофе сделай. Двойной. Всё! Не стоим! Разошлись!
Отец еще раз, на всякий случай прикрывая рот ладонью, рассматривает язык и послание.
«Его почерк. Очень ровный. Почти каллиграфический. Как у китайца. Так учили… И как просто он решил вопрос с отсутствием ножей. Всё заранее продумано и делалось очень даже в здравом уме. Если такое, конечно, можно сделать в здравом уме… Так… По идее ничего трогать нельзя. Не место преступления, конечно, но и не загородный пикник. В какой срок в таких случаях заявляют? И заявляют ли вообще? То есть с какого момента я обязан это сделать? Вряд ли раньше суток. Пропавший – не младенец все-таки. Да и куда он уйдет в таком-то состоянии? Заявишь – такой хай поднимется… Лишь бы не простудился. Прослушивание у Рикардо уже скоро… Пять? Нет, семь дней… Обещал до Нового года… Нет, все-таки надо вызывать. Черт с ним с хаем, здоровье важнее…» —
прикидывает отец в уме и набирает номер полиции. Стекло хрустит под ногами. Он переступает и сдвигает крошево в сторону. Присматривается к крупным осколкам.
«Который их них?» – спрашивает отец себя. Гудки пошли – и вдруг понимает, что прослушивания не будет до Нового года. Его вообще никогда не будет. Отец, не глядя, сбрасывает вызов и осматривается.
«Ни одной. Куда они все подевались? Не с ним же улетели…»
Нет ответа. В висках стучит звучащая в холле «Di si felice innesto»
«Парки» прибывают к яме лишь к половине восьмого. О неладном извещает распахнутая дверь в дом. Первым делом – проверка сейфа. Результат неутешителен. На фоне этого пропажа вещей и продуктов остается вплоть до спуска в яму без внимания. Внизу – шок…
Мама относительно быстро восстанавливает цепочку событий. Это несложно. Трудно другое – контролировать истерику отца. После созерцания жгута и лежащих в ряд шести пальцев – он теряет мужское обличье. Вколов отцу остатки успокоительного, мама верно определяет траекторию движения Чарли. Она оставляет в яме засыпающего на руках мужа и едет к ж/д станции. Если Чарли успеет сесть на поезд – пиши пропало.
«Она одна?» – всю дорогу мучает мать вопрос. Ответ – гипотеза, но почти что достоверная:
«Вряд ли. Нельзя на такое решиться одной. Кто-то должен быть рядом… Кто-то должен быть… Он? Как они нашлись? Как?»
Мама мучительно не понимает, где они с мужем ошиблись с их гениальным ребенком. В какой момент и что они сделали не так. Но вместо ответа возникает другой вопрос:»
Кто Чарли теперь? Кто?» «Да никто… Впрочем, как и весь предыдущий месяц… Никто…» – отвечает мама, не доезжая до переезда сотню метров. Трасса по-субботнему пуста. Никто не мешает развернуться и вернуться к яме. На обратном пути она решает:
«Пальцы для полиции лишнее… Надо убраться… В остальном… Позвоним… Пусть ищут… Бог даст – не найдут… Бог даст…»
XIX
Холл реанимационного отделения очищен от больных. На каждом из выходов опалевские посты. На месте почти весь оперативный штаб. Стоят кругом в центре комнаты. Нет только мэра и секретаря. Белая в позе мыслителя на диване у главного входа. История болезни на коленях.
Шеф присоединяется к группе первых лиц. Отец Линер без лишних слов, еще на выходе из отделения, отстает от него и располагается в ближайшем к окну кресле. Линер присаживается рядом с Белой. Начинает без предисловий:
– Я изымаю историю болезни.
– Это понятно.
– И еще мне нужно взять с вас подписку о неразглашении.
– Даже так?
– Это не мое решение.
– Сроки?
– Вечно.
– Такое возможно?
– После сегодняшнего дня вы еще способны задавать такой вопрос?
– Я исхожу из того, что для вас, вашего ведомства существуют правила… Закон, наконец…
– Хранить документы можно вечно. Есть такая формулировка. Значит, возможно и вечное молчание.
– Это, извините, я и без вас знаю… Каждый день наблюдаю… Сегодня вот только другой случай…
Белая вздыхает, снимает с кармашка халата ручку и щелкает стержнем.
– Что и где писать?
– В истории есть свободная страница?
– Сколько угодно.
– Пишите там. Вырвать лист не составит проблем?
– Нет. Очень даже ровно выйдет… Так что писать?
– Я такая-то, лучше с паспортными… Помните их?
– Да.
– Замечательно… Обязуюсь вечно…
Белая останавливает ручку и скептически взирает на Линер. Та кивает.
– Ладно, поняла… Тогда… бессрочно не разглашать сведения в связи с историей болезни под номером таким-то… О последствиях нарушения данного мной обязательства проинформирована… Подпись, расшифровка, число.
– Что за последствия? – интересуется Белая, передавая историю Линер.
– Точно не скажу. Я не суд. Тут сложно оценить ущерб. Он в каждом случае с гостайной весьма конкретен. Решение принимается по обстоятельствам. Но в любом случае – это тяжкое преступление. То есть от пяти и выше. Может и на особо тяжкое потянуть. То есть по этим статьям – от двенадцати…
– Ну двенадцать – совсем не вечность.
– В масштабах человеческой жизни – достаточно.
– Я могу… не знаю, как это сказать… попрощаться, что ли?
Жизнь маленького городка идет своим чередом. Горожане даже не подозревают, что в ней могут произойти необычные события, но окружающие горы хранят в себе древние темные пророчества. И однажды те начинают сбываться. Надвинувшаяся колдовская мгла готова поглотить как город, так и все небесное королевство. Его повелительница утратила свои магические силы и теперь не может никого защитить. Казалось бы, все кончено. Неужели мир падет? Неужели из этого нет выхода? Лишь Неисчерпаемый ковш знает имя того, кто придет на помощь.
Весёлые, увлекательные и мудрые истории из жизни великого тренера по боксу, заслуженного тренера СССР Михаила Завьялова и его друзей.
В четвертый том вошли роман «Лачуга должника», повесть «Небесный подкидыш» и автобиографическая проза.
Второй том, представляющий реалистическую прозу В. Шефнера, включает в себя рассказы и повести «Счастливый неудачник», «Облака над дорогой», «Сестра печали».
На рубеже веков город остался без мэра. Город в плачевном состоянии, в нём практически невозможно жить. Минул долгожданный 2000-ый год, наступил новый век, третье тысячелетие, прошло ещё три-четыре года. Никто не хочет заниматься разумным управлением, да и не умеет наладить бесперебойную работу всех узлов жизни. Потому что это трудно. Что делать рядовым гражданам в условиях безвластия? Нет даже ни одной асфальтированной дороги! Новый мэр Рудольф Леонидович ждёт повышения четвёртый год, а пока отбивается от требований жителей привести в порядок хотя бы центральную городскую магистраль – Мировой проспект.
21 декабря 2007 года в полночь Литва присоединилась к Шенгенскому пространству. В эту ночь три молодые пары, подружившиеся на рок-фестивале, собрались на хуторе Пиенагалис, чтобы отметить «Шенгенскую ночь» и поделиться друг с другом планами на будущее. Ингрида и Клаудиюс говорили о своем переезде в Лондон, Андрюс и Барбора собирались в Париж, а Рената и Витас – в Италию. Они не знали и даже предположить не могли, чем им придется там заниматься. Они доверяли Европе и были уверены, что она их не подведет. Они были молодыми и самоуверенными.И пока они сидели за столом и ожидали «шенгенскую полночь», далеко от Пиенагалиса к шлагбауму, перекрывавшему дорогу на литовско-польской границе, подошел старик с деревянной ногой, знавший Европу как свои пять пальцев.