Чайковский - [9]

Что же принесло будущему композитору путешествие в обе столицы России? Без сомнения, оно дало ему немало разнообразных впечатлений. В музыкальном отношении время также не прошло даром: встреча с профессиональным педагогом, вероятно, заставила Петю более серьезно воспринимать музыку. Путешествие, конечно же, очень расширило его представления об окружающем мире, многообразном, наполненном удивительными контрастами. Вместе с тем это была встреча и с самой жизнью, оказавшейся так непохожей на патриархально-тепличную воткинскую. Она стала подготовкой, своеобразной «репетицией» перед грядущими трудностями.

Ila переезд из Петербурга к месту нового назначения Ильи Петровича ушел почти месяц. Много пришлось повидать путешественникам в течение долгого пути, длиною более тысячи семисот верст. В мечтах своих Александра Андреевна и Илья Петрович, конечно же, надеялись, что в Алапаевске, где им предстояло обосноваться, их ждет столь же долговременная и отлаженная жизнь, к которой они привыкли в Воткинске. И когда они увидели одноэтажный, с мезонином, дом, в чем-то похожий на воткинский, им показалось, что их надежды оправдаются. Окружающая природа располагала к спокойным и неторопливым размышлениям. Река Нейва, на которой стоял городок, опоясывала окрестные луга и поля с островками зеленого хвойного леса. Да и майское солнце светило ласково и многообещающе.

Расположившись с достаточными удобствами в большом и просторном алапаевском доме, многие члены семейства Чайковских, вероятно, решили, что длительные путешествия позади. К концу мая жизнь совершенно наладилась. «Мы проводим время без скуки, — свидетельствует письмо Лидии. — Утром мы учимся у Зины до полудня, потом мы работаем, по вечерам читаем, а иногда… танцуем или поем под музыку Пети. Он очень мило играет…». Тут же она вполне серьезно отмечает: «…можно подумать — что взрослый человек. Нельзя сравнить его теперешнюю игру с игрою на Воткинском заводе». Действительно, в музыкальные пьески, которые он исполнял для обитателей алапаевского дома, маленький музыкант вкладывал какое-то свое понимание и новое, удивлявшее их чувство. С особой вдумчивостью он играл произведения Моцарта и Шопена. И даже фортепианное переложение популярного тогда романса Алябьева «Соловей» под его чуткими пальцами звучало как-то неожиданно певуче и тепло.

Многие тогда заметили у Пети эти новые «души изменчивой порывы». Сказались перенесенные за восемь месяцев трудности непривычной городской жизни. Сказались и первые детские разочарования от встреч с чужими, не понявшими его людьми. Сказалась и оставившая последствия болезнь. Конечно, деревенская обстановка укрепила физические силы мальчика, но она не успокоила до конца его достаточно травмированную нервную систему. «…Он стал ленив, не учится совсем и часто огорчает меня до слез», — подтверждает Александра Андреевна.

Не очень повезло Пете и с воспитательницей. Ею с тала старшая сестра Зинаида, которая так и не сумела найти общий язык со своим сводным братом. Поэтому мальчик продолжал грустить по доброй, проникновенно-ласковой и так понимавшей его Фанни… Почувствовали это и родители: в алапаевском доме появилась новая гувернантка Настасья Петровна Петрова, которая смогла наконец найти пути к сердцу впечатлительного и особенно нервного в то время мальчика. Воспитанница Петербургского сиротского института, она обладала и хорошей педагогической подготовкой и душевной добротой, сыгравшей решающую роль в налаживании взаимопонимания со своим воспитанником. Кроме того, в достаточной мере владея фортепиано, она понимала интересы юного импровизатора, разделяла его музыкальные склонности. Именно ей он не раз поверял свои сокровенные мысли и мечты. А после одного удачного урока, когда в награду за хорошо подготовленные и разученные упражнения и пьесы Настасья Петровна разрешила ему «всласть» поимпровизировать на фортепиано, он в порыве откровения сказал ей с надеждой:

— Ведь я непременно буду великим музыкантом.

Довольная его успехами учительница подтвердила его слова, конечно, прежде всего из педагогических соображений, не подозревая, что сказала истинную правду. На память о благотворных занятиях она подарила ему книгу «Путешествие вокруг света», которая вместе с другой, «Историей Ермака», стала его любимым чтением. И вскоре полетело радостное письмо Александры Андреевны к всегда близкой Фанни Дюрбах: «Пьер становится благоразумнее оттого, что он снова начал учиться со своей новой наставницей».

Перелому в душе в лучшую сторону способствовало и прибытие в Алапаевск сестры матери, Елизаветы Андреевны Шоберт, с семьей. Ее старшая дочь Амалия, почти ровесница Пети Чайковского, сделалась ближайшей и любимейшей подружкой будущего композитора. В дружбе с ней рассеялось чувство одиночества, посетившее его в связи с отсутствием Николая и Венички. Родившийся в 1843 году брат Ипполит был еще слишком мал, а с находившейся здесь Лидией товарищеские отношения нарушились: став барышней, она редко возвращалась к детским играм и забавам, еще совсем недавно интересовавшим ее. Но именно она, хорошо владевшая фортепиано, участница всех их совместных Воткинских развлечений, может быть, первая почувствовала другой, более глубокий смысл музыки, зазвучавшей под пальцами своего младшего кузена после восьмимесячного путешествия. И сам Петя стал все больше осознавать, что музыка не случайное увлечение. Это, наверное, на всю жизнь! Но он не мог не чувствовать, что родители едва ли поддержат его стремление посвятить себя музыке, которое решительно отодвигало на второй план все другие занятия.