Часовые свободы - [105]

Пока он в спешке поднимался по ступенькам, преодолевая их через одну, несмотря на больную ногу, до него дошло, наконец, что все те, кто был сейчас в радиорубке, находятся позади него с теми же ружьями, из которых они уже уложили Кейтса и Бандера, и что Джейсон Тренч поджидает его наверху, на мостике, — тоже не один. И все они хорошо вооружены. Ему также пришло на ум, что сегодня целый мир разделился на вооруженные группы, одни из которых позади него, другие — впереди, и единственное, что можно сделать, — это оставаться бесстрашным перед лицом всего происходящего, что бы там ни творилось, лелеять надежду, что человечество еще не окончательно утратило разум и непременно возвысит свой голос протеста, прежде чем все поголовно возьмутся за оружие.

Позади прогремел выстрел.

Люк уже был на мостике и что было сил бежал к рулевой рубке. Позади раздался еще один выстрел, и он подумал сначала, что в него попала пуля, но тут же понял, что поскользнулся на мокрой палубе мостика, и внезапно ощутил себя непобедимым. Ничто и никто сейчас не сможет повредить мне, думал он и был уверен в правоте своего дела, зная, что его бескорыстие, его собственная отчаянная и смелая попытка — остановить этих маньяков, прежде чем они погубят себя и весь мир, — обязательно должны сыграть свою роль, иначе просто и быть не может.

Он распахнул дверь рулевой рубки.

Джейсон все еще стоял у микрофона. Громкоговоритель по-прежнему выговаривал те же самые страшные слова, что заставили Люка несколько минут назад застыть у двери радиорубки:

«Девушка у нас, мы убьем ее, мы убьем ее...»

Затем поток слов внезапно прервался, когда Джейсон отвернулся от микрофона, и Люк с расстановкой проговорил как герой, каким себя и чувствовал, проговорил и как подобает говорить человеку, вознамерившемуся спасти мир:

— Вот и я, Тренч!

Джейсон выстрелил четыре раза подряд.

Каждая пуля попала Люку в разные части тела. Саманта, удерживаемая Родисом в рулевой рубке, вскрикнула, когда первая пуля угодила Люку в лицо, оторвав чуть ли не половину головы, и страшно закричала, когда второй пулей разнесло ему горло. Палец Люка в этот момент нажал на спусковой крючок его собственной пушки, более в силу рефлекторного спазма, нежели как результат осмысленного действия: все мысли и чувства были напрочь выбиты из его головы первым попаданием Джейсона. Палец Люка дернулся на «собачке», когда он падал на палубу, единственная пуля, вылетевшая из дула его кольта, угодила в металлическую палубу и начала рикошетить по всей рулевой рубке, со звоном отскакивая от переборки к переборке, как разъяренный шершень, пока не угодила в экран радара, разнеся его вдребезги. Люк был мертв еще до того, как упал на палубу, но Джейсон влепил ему в спину еще две пули.

Саманта вырвалась из рук Родиса и, крича, побежала туда, где Люк лежал в луже крови. Она стала поднимать его голову себе на колени, когда Аннабел выстрелила в нее из своего пистолета 22-го калибра, убив Саманту на месте чуть ли не мгновенно.

Мир погружался в анархию.

Глава 18

Один из мужчин в бункере был капралом кубинской армии, другой — русским штатским, который прожил на Кубе уже восемь месяцев, и ему очень хотелось отправиться домой. Он как раз писал письмо своей жене, когда капрал позвал его из другого помещения. Он неохотно положил планшет с вставленным в него листом писчей бумаги, встал и направился туда, где в полумраке сидел капрал перед радаром российского производства.

Капрал не знал ни слова по-русски, а русский плохо знал испанский, поэтому им трудно было общаться между собой, даже если бы они любили друг друга, а они, напротив, не любили. К тому же было уже половина третьего ночи, и оба они устали, злились на радар, всю ночь забивавший экран электронным эхом от огромных океанских волн, приобретавших из-за урагана самые немыслимые очертания. Ничем не выдавая себя, кубинский капрал подозревал, что эти русские, пусть даже они оказались в состоянии забрасывать людей в космос, толком не знают, как делать радары. Гражданский же русский, втайне от всех, испытывал чувство неприязни к этим ленивым испанцам за неспособность справиться с чем-либо чуть посложнее опасной бритвы. Поэтому атмосфера, царящая в бункере, отнюдь не способствовала дружескому взаимопониманию задолго до того, как кубинец засек что-то похожее на цель в сорока пяти милях к северо-западу от Гаваны.

Капрал показал на яркую точку света, вспыхнувшую на экране, как только его обогнула линия очистки. Русский кивнул, наблюдая, как она тускнеет. Электронная линия очистки экрана сделала разворот на 360 градусов, и оранжевая точка появилась вновь. Люди молча продолжали наблюдать за экраном. Цель появлялась всякий раз после того, как ее пересекала линия очистки экрана: яркое, четкое эхо, по-видимому, указывало, что в территориальных водах находится судно, упорно и неуклонно приближающееся к побережью Кубы.

Капрал не знал, какова его роль в отношении к этим русским, которые инструктируют их, покупают у них сигары и спят с их женщинами. Его работа заключалась в том, чтобы следить за радаром, — и это все. Он не хотел принимать никаких решений насчет этой цели, находящейся сейчас в сорока двух милях от берега (если только можно верить русскому радару!), и если это не просто другое эхо от волны, хотя ни одно такое эхо не перемещалось с таким постоянством в сторону Гаваны. Русский же, с другой стороны, был всего лишь гражданским советником, который находился сейчас здесь в самый разгар этой дурацкой ночи только затем, чтобы убедиться, что кубинец правильно обращается с устройством, — по его глубокому убеждению, дожидаться такого умения от кубинцев все равно что ждать от козла молока. Он даже был не вполне уверен, кому следует доложить об этой цели, если это действительно цель.